Анатолий Макаров - Мы и наши возлюбленные

В те дни, когда Сергей Викторович со службы не отлучался, в кабинете его постоянно находились какие-то вовсе посторонние для нашей конторы вальяжные люди в коже, в блейзерах с золотыми пуговицами, в темно-серых дорогих костюмах в еле заметную полоску, в каких вполне можно подписывать миллионные международные контракты типа «газ — трубы». Кто они были? Бог их знает. Можно, конечно, предположить, что имели они отношение к телевидению или к документальному кино, к прочей якобы творческой деятельности, сильно отдающей бизнесом, торговлей, организацией подпольных цехов; подозреваю, что настоящих бизнесменов, пренебрегающих постыдной эстрадно-кинематографической маскировкой, там тоже попадалось немало. Они запросто располагались в самолетных крутящихся креслах с подголовниками, какими обставил свой кабинет Сергей Викторович, щурились на иностранных красоток, украшавших фирменные календари, сугубо деловые, однако с чуть заметным уклоном в порнографию, курили душистые сигареты из выложенных на полированную поверхность журнального стола длинных золоченых пачек. Наш замдиректора предавался в это время бурной административной деятельности, разговаривал едва ли не по всем трем телефонам сразу, по городскому, по внутреннему и еще по особому, снабженному рояльной клавиатурой, — кого-то распекал, перед кем-то обаятельно, с богатыми обертонами в голосе заискивал, от кого-то требовал конкретного и обстоятельного отчета — и при всем при этом успевал подмигнуть с лукавством сообщника гостям своего кабинета. Иной раз для пущего их развлечения Сергей Викторович вызывал «на ковер» какого-нибудь сотрудника, не столько для разноса или демонстрации власти, сколько затем, чтобы друзья сами смогли оценить уровень его компетентности и умение с ходу вгрызаться в самую сердцевину любого специфического вопроса.

Однако чаще всего в моменты таких неформальных дружеских совещаний в кабинет допускались лишь двое из всего нашего немалого штатного расписания, люди, не заметным постом известные в нашем коллективе и не служебными успехами, но особым доверием, которым их дарил Сергей Викторович. Пойди пойми человеческую душу, отчего наш сведущий в международных делах зам — то ли дипломат, то ли еще более важный специалист, полтора десятка лет оттрубивший в романтичнейших странах Латинской Америки, по какой такой причине выделил и отметил покровительством самых примитивных, анекдотически тупых сотрудников института? Да нет, конечно, никакой загадки в этом начальственном выборе не содержалось. Сергей Викторович нуждался в нерассуждающей преданности, в крепостной готовности на все услуги, поскольку ценил эти свойства превыше всех иных качеств, какими отличались прыткие и непочтительные младшие научные сотрудники и каковых даже лысые, в мятых дешевых костюмах старшие научные сотрудники порой ухитрились не растерять. Все-таки смешно и странно было смотреть, с каким особым правом переступали порог заветного кабинета его доверенные лица. Один из них был Гарри Рейнблюм, заведующий фотолабораторией, видный, модно и добротно одетый мужчина с младенчески розовым лицом, характерным, почти полным отсутствием лба, который не могла возместить даже давняя аккуратная лысина. Помимо добродушного своего нрава и дорогих замшевых курток, Гарри славился в институте необычайными успехами по любовной линии, о которых он рассказывал ежедневно без унижающей слушателей особой похвальбы, а просто удивляясь превратностям судьбы и причудам женского нрава. Среди постоянных, временных и случайных подруг Рейнблюма чаще всего встречались продавщицы престижных магазинов — валютных, фирменных, мебельных, комиссионных, диетических, — поскольку чисто практическую сторону ощутимой связи Гарри не упускал из виду, стюардессы внутренних линий, эстрадные танцовщицы, секретарши начальников средней руки, провинциалки, прибывшие на завоевание столицы, и даже ищущие понимания на родной земле жены загранработников. В сущности, всегда и всюду, куда бы ни направлялся, какую бы работу ни выполнял, где бы ни был, какие бы шальные деньги ни планировал заработать, Гарри был плотно занят одним и тем же единственным делом своей жизни — искал баб. Или их кадрил. Или добивался. Это было главным его предназначением на свете, о котором в институте ходили легенды. Одна из них воспевала рекорд, поставленный Гарри Рейнблюмом в шашлычной, некогда расположенной у Никитских ворот, в здании кинотеатра «Повторный». От знакомства за столиком до близости в туалете прошло ровно сорок шесть минут — неполный обеденный перерыв. Самым трудным в этом скоротечном романе оказалась заключительная стадия — как вывести потерявшую голову, однако уже пришедшую в себя даму из туалета, у дверей которого толклись страждущие? Но Гарри и тут проявил дьявольскую находчивость: приобнял пережившую блаженство подругу за талию и, напустив на себя обеспокоенно-ответственный вид, распахнул дверь: «Граждане, расступитесь! С женщиной плохо!»