Андрей Кокоулин - Силы сопротивления

— Мне надо кое-что у Максима Андреевича выяснить.

Бурдюков шагнул к выходу, но Анатолий перехватил его за рукав.

— Я надеюсь, — доверительно посмотрел он Бурдюкову в глаза, — наш разговор вы Максиму Андреевичу пересказывать не станете.

— Не беспокойтесь, не собирался.

— Замечательно! — обрадовался Анатолий. — А то, знаете, недопонимание, мелочи всякие могут здорово подпортить отношения.

Бурдюков кивнул.

— Думаю, это лишнее.

— Я тоже. Ну, идите, досыпайте, — сказал Анатолий, — все-таки тихий час.

В зале Бурдюков сбросил обувь и долго лежал без сна. Громко похрапывал Василий. Ворочался блондин. Минут через пять тенью проскользнул к себе Анатолий, глотнув воды из чужой, стоящей на столе кружки.

Бурдюков думал.

Честно говоря, он впервые так усиленно и целенаправленно размышлял над определенными вещами. С непривычки это оказалось сложно. В бытность свою жильцом одной из квартир там, на Проспекте, ему никогда не приходилось над чем-то серьезно и подолгу задумываться, проблемы были мелкими, ничего не стоящими, а мысли всегда приходили гладкими, готовыми, он их, скорее, усваивал, как пасту, чем порождал сам. Все было невозможно просто: встал, позавтракал, ушел на работу, вернулся с работы, уснул.

Где тут найти время и мыслить?

Возможно, конечно, сидя подключенным в кресле, он обрабатывал гигантские массивы информации и находил изящные управленческие решения, но был ли в этом случае Бурдюков в классическом понимании человеческой, а не счетной единицей?

Очень сомнительно.

Что-то все время уводило Бурдюкова в сторону, то чесалась рука, и он начинал думать, нервное это или какой-то знак, то прошлое с пустолицей Магдой требовало: вспомни, вспомни ее лицо! То поневоле рисовались картины жизни за рекой, должно быть, там почти рай, полная автоматизация, бесхлопотное, комфортное существование. Уже за одно то, что эти заречные уроды превратили таких же, как они, людей в бессловесных, подчиненных скотов с пластинками на затылке, их следовало бы…

Нет, нет!

Усилием воли Бурдюков собрался и стал размышлять о нужном. Что делать? Надо как-то все изменить. Можно осторожно спускаться на нижний этаж и вылавливать охранников по одному. Это оружие и униформа. Но глупо и чревато раскрытием. Портить кресла, пожалуй, тоже не стоит. Слишком опасно. На один-два экземпляра, вышедших из строя, возможно, никто внимания не обратит, но систематические поломки вызовут нежелательный интерес. Что тогда? С Максимом Андреевичем можно спокойно изучить, где что находится. В том смысле, чтобы потом устроить глобальный коллапс. Лишить электроэнергии, отопления, вывести из строя системы жизнеобеспечения.

Да, с холодной решимостью подумал Бурдюков, нужен именно коллапс.

Он обнаружил вдруг, что скрежещет зубами. Наверное, громко. Вот же славные люди! Придумали технологию и сразу разделили общество на рабов и хозяев. И научили рабов не считать себя рабами. Как же рабу не радоваться, если по команде в его голове раздвигаются мышцы губ, а горло само выталкивает счастливый смех?

И все вокруг…

Бурдюкова затрясло на кровати от того, что он представил, участником какого жуткого обмана был. И Магда. И отец. И соседи. Пусть они уже умерли, пусть они не те, другие, незнакомые, но вины их нет.

Всех! — подумал он, сжимая кулаки. Всех! Каждого за рекой. Они заслуживают. Им тоже всем программу! Сволочи!

Бурдюков завозился, пытаясь пальцами отколупнуть защитную пластинку. Выдернуть, вытащить эту дрянь из головы!

— Эй! — раздался хриплый со сна голос Василия. — Хватит! Хочется в туалет — иди в туалет! Не мешай тут.

— Не спится, — сказал Бурдюков.

Василий не ответил.

За окнами было довольно темно. Работников, не ведающих о своей настоящей работе, похоже, уже отпустили по домам, как умную скотину, умеющую без пастуха возвращаться в хлев. Вот сейчас бы спросить: где работали?

Бурдюков спустил ноги.

Так, подумал он, кто со мной? Саня точно меня поддержит, тезка не совсем понятен, но Анатолия с Василием недолюбливает, это видно. Значит, нас трое. А Толе хочется за реку. Тварь он, вот кто. В хорошую жизнь захотелось! А все остальные здесь подыхай? Удавить бы его. Ведь сдаст, если выгодно будет.

Бурдюков поднялся и побрел к выходу.

— Давно пора, — проворчал в спину Василий.

Бурдюков и сам не заметил, как выбрался на лестницу и поднялся на десятый этаж. Выйдя на широкий балкон, он долго смотрел на серые громады домов, в которых не было и намека на электрические огни. По проспекту медленно ехал автомобиль, фонтанчиками разбрызгивая воду вокруг себя. Наверное, производил дезинфекцию.