Джульет Греймс - Семь или восемь смертей Стеллы Фортуны [litres]

Непонятно и удивительно, как деревни вроде Иеволи вообще держатся на земле, чем они цепляются; и, однако, практически вся Калабрия состоит именно из таких селений. Улицы столь круто лезут в гору, что и ты по ним буквально лезешь, только что не на четвереньках. Так сделано специально – для защиты. Ибо в течение двух тысячелетий Калабрия не принадлежала сама себе. Сначала явились римляне – и вырубили под корень леса; затем византийцы сделали весь регион православным; их сменили североафриканские сарацины, навязавшие ислам; норманны понастроили замков и перекрестили Калабрию в католицизм. Были еще династии – Бурбонов, Анжуйцев и Габсбургов, а закончилось все итальянцами. Каждая волна захватчиков порабощала местное население, мародерствовала, пировала, рушила, уничтожала оливковые и лимонные рощи, проливала на плодородную почву кровь – и семя. От пиратов, насильников и любителей жирной земли калабрийцы скрывались высоко в горах. Постепенно это стало для них образом жизни – лепиться на горных склонах, даром что угроза малярии и сарацин давно минула. А то как сказать – кто их разберет, поди пойми.

Калабрийского типажа как такового не существует, по разнообразию лиц можно судить о разнообразии побывавших в Калабрии захватчиков. Непохожи друг на друга и местные диалекты, и кухня. В пейзаже норманнские замки перемежаются с руинами греческих храмов, построенных лет за триста до Рождества Христова. Чуждая архитектура нимало не трогает калабрийцев. Они живут себе и живут – сами по себе, не принадлежа никому, не будучи хозяевами в своем родном краю.

Понять Стеллу Фортуну невозможно, не разобравшись сначала в судьбе ее матери. В этом отношении Стелла похожа на большинство женщин. Для нее, упрямицы с каменным сердцем, мать была дороже всего на свете. Впрочем, Ассунту все любили и называли святой – каждый, кто ее помнит, это подтвердит. Да-да, такие остались, ибо итальянские горы по-своему куют характеры и закаляют сердца. Кто однажды снес удар судьбы, живет потом еще очень долго.

Ассунта родилась в Иеволи аккурат на праздник Успения блаженнейшей из дев, Пресвятой Марии, Матери Господа нашего, 15 августа 1899 года. Отсюда ее имя – по-итальянски «Успение» будет «Assunzione». Она была чрезвычайно религиозна, из тех женщин, что читают дополнительную молитву на случай, если муж помолиться не потрудился. Впрочем, таких женщин в Иеволи жило множество; подозреваю, они встречаются и до сих пор. Мать Ассунты, Мария, строила воспитание на всепоглощающей вере в Господа нашего Иисуса Христа и в Царствие Небесное, где Ассунта непременно окажется, если только будет поступать, как велит падре. И Ассунта выросла не просто послушной прихожанкой – она выросла истинно верующей. Случалось, на мессе (особенно лет в двенадцать-тринадцать, когда гормоны играют) Ассунта воображала исстрадавшееся сердце Пресвятой Мадонны и начинала всхлипывать. Эмоциональность у нее зашкаливала, наличие свидетелей никак на ней не отражалось, с возрастом Ассунта стала только слезливее. Прилюдные проявления эмоций, эти слезы размером с горошину, и побудили Стеллу поклясться себе самой, что она-то плакать не будет. Никогда. Ни при каких обстоятельствах. Клятву Стелла держала сорок восемь лет. Была и вторая причина для клятвы, о ней ниже.

Почему Ассунта вышла за Антонио Фортуну в четырнадцать лет – очень рано даже по тогдашним понятиям? Потому что отец ее внезапно умер, оставив семью в стесненных обстоятельствах. Не важно, что contadino всю свою жизнь вкалывает на padrone , – владеет он лишь парой собственных рук, а умирая, не имеет, что завещать жене. Приданое Ассунты было ничтожно; оно бы окончательно истаяло, продолжай Ассунта жить при матери. С какой стороны ни глянь, Ассунту, для ее же блага, следовало поскорее «приписать» к другому дому. К мужнину.

Да и созрела она для замужества. В четырнадцать Ассунта производила впечатление солидной, вполне взрослой – не в последнюю очередь благодаря вышеупомянутому пышному бюсту, который унаследовала от нее Стелла. Ассунта казалась готовой к вынашиванию и вскармливанию младенцев. Лицо ее, раз увидев, уже не забывали – глаза в форме перевернутых полумесяцев, налитые щеки. Словом, девочка для своих лет была на диво спелая. Соседки, забегая к вдовствующей Марии, невольно прикидывали, за кого бы из местных просватать Ассунту; или, может, ей следует выйти за парня из Галли, Полверини или Маркантони, где как раз подыскивают невесту родственнику синьоры такой-то или такой-то.