Тимур Максютов - Зеркальные числа [сборник litres]

Число 9 является символом материи, которая никогда не может быть уничтожена, так как число 9, умноженное на любое другое число, всегда воспроизводит себя (например, 9 х 2=18, а 8 +1 снова = 9 и т. д.)

Шипит вода за тонкими дубовыми досками бортов. Весла, упруго изгибаясь, рвут тело моря.

Свен Два Топора – лучший кормчий на весь Упланд. Находит путь по запаху тумана, по пению ветра, по цвету воды. Еле удалось уговорить, не хотел идти в этот поход. И сейчас глядит мрачно, что-то сердито бормочет под нос.

Опершись спиной на мачту, сидит Торд Кривой. Держит в руках последнее свое богатство, добытое в набеге – помятый серебряный кубок, украшенный жемчугом. Разглядывает единственным глазом. Длинный грустный нос, наклон головы, взъерошенные черные волосы – вылитый ворон.

Раньше он звался Тордом Скальдом. В прошлом походе потерял глаз, а раздробленная германской палицей рука висит неподвижно, потому и новое прозвище. Теперь уже ни в бой пойти, ни на веслах поработать. Эрик взял калеку с собой из жалости и уважения к прежним заслугам, да в тайной надежде, что о новых подвигах увечный певец сложит вису, которая прославит имя ярла в веках.

Свен гортанно закричал, тыча рукой в небо. Эрик поднял глаза – над драккаром летела крупная черная птица. Сделала круг и отправилась к берегу, уже недалекому.

– Плохой знак! – прохрипел кормчий, – говорил я тебе – неудачным будет поход. Кто сейчас ходит грабить в земли наследников ютландского Рерика? Зря я согласился.

Эрик поморщился. Эх, не те нынче времена! Викинги предпочитают перевозить товары на толстобоких кноррах, наниматься в гвардию к королям или, подобно Рерику, самими становиться конунгами диких земель. А эпоха лихих набегов уходит в прошлое.

Нет! Никакие богатства, почет или корона не заменят настоящему бродяге вольный ветер моря, которое все – твое, от края до края. А каменная башня конунга или лабаз из толстых бревен, в котором хранятся бочки с вонючей селедкой и пыльные связки мехов – не место для воина.

Эрик скривился, сплюнул за борт. И тут же обмер: нельзя оскорблять презрением стихию! Не простит.

Огляделся. Вырвал из скрюченных пальцев Торда Кривого серебряный кубок, бросил в зеленые волны, бормоча извинения богу моря Ньерду. Калека заверещал было, но ярл оборвал:

– Тихо, друг. Вдвое получишь из новой добычи.

Не помогла жертва. Когда уже подходили к заросшему темным лесом острову в устье реки Ниен, из протоки выскочили две новгородских ладьи.

Напрасно кричал Свен, призывая развернуть корабль. Стремительный драккар легко ушел бы от русов. Но Эрик, раздувая ноздри, уже стоял на носу, сжимая меч и желая схватки.

Потом были меткие новгородские стрелы, треск бортов сцепившихся кораблей, рев и лязг боя…

Ярл спрыгнул в море, когда остался последним. Долго выгребал одной рукой. Соленая кровь викинга смешалась с соленой водой. Выполз на берег. Чувствуя, как вытекает жизнь, увидел черную тень на песке. Понял: это ворон кружит над ним, посланник Одина. Эрик выплюнул кровавый сгусток, улыбнулся.

Значит, скоро придут валькирии. Славная смерть для бойца.

Встречное течение в горле залива было сильным, словно могучая река не хотела пускать к себе чужаков. Гребцы изрядно вымотались, прежде чем смогли вытащить корабль на берег.

Епископ посмотрел на стену серого насупленного леса, мокнущего под свинцовым небом. Вонзил меч в сырой песок, встал на колени и вознес молитву, прося удачи в благом деле обращения язычников в истинную веру Христову.

Магнус поскреб заросший бородой шрам, зябко передернул плечами. Пробормотал:

– Дурное место. Не зря предки здесь не высаживались никогда, а спешили подняться по реке, до Белого озера. Я читал в записях ярла Харальда. А людям надо дать отдохнуть прежде, чем пойдем. Дурное место…

Епископ мрачно посмотрел на старого вояку, сжал в узкую полоску посиневшие от холода губы:

– Наши предки были разбойниками и нечестивцами, пока не узрели свет христианства. А отдыхать некогда. Командуй.

Голодные и злобные, пошли в лес на запах жилья, звякая железом. Деревенька чуди в полтора десятка избушек из почерневших бревен сопротивлялась недолго. Деревянные вилы да три ржавых меча против полусотни бойцов. Крытые мхом убогие домишки горели плохо, злой дым выедал глаза.