Светлана Нина - История в зеленых листьях

– Твоё патриархальное восприятие, где ты король, самый умный и привлекательный, пошатнулось, не правда ли? И переживаешь ты якобы о ребёнке, а на деле больше о потере контроля. А Варя нужна тебе лишь потому, что ты не смог при её сговорчивости высосать из неё весь ресурс и себя оставить победителем.

Арсений молчал. Его напряжённая шея пошатнула уверенность Миры, в которой она сама старалась убедить себя.

– Ты начиталась каких-то мнений, которые понравились тебе, потому что возвысили в твоих глазах твой пол, а значит, и тебя… И теперь бравируешь этой ерундой, чтобы зачем-то добить меня.

– Ну, мужчины же на протяжении всей истории только и делали то же самое.

– Да прекрати ты, в самом деле! Сколько можно говорить об этом?! Ты приехала, чтобы порассуждать о феминизме?!

– Конечно, – усмехнулась Мира, – зачем о нём рассуждать, если это разговоры о неудобном? Не прочувствованное на своей шкуре можно вымарать в обесценивании чужой борьбы. Если ты не можешь что-то объяснить, влезть в шкуру живых людей с другими проблемами, не надо орать, что этих проблем не существует, а уж тем более кого-то высмеивать. Это просто подло.

Шуршали через колющую засохшую траву по колено. Вблизи низились домики, разверзались холмы. Холодом тьмы наползала вечерняя дымка, пробуждая в дебрях подсознания что-то далёкое и безмерно родное. Быть может, раннее детство на этих травяных просторах. А может, то, что было перед жизнью.

Стояла перед ним такая беззащитная и тоненькая… и сколько скрыто было за этой обманчиво матовой оболочкой… Арсений поймал себя на неприятной мысли, что объект, услада для глаз, говорящая порой нечто осмысленное в силу образования, которое им позволили получать, вышел из-под контроля, что он знает и чувствует нечто, что ему неподвластно. Что, как бы он ни старался, не сумеет проникнуть ей в голову, вклиниться в странные отношения, зародившиеся между Мирой и Варей.

– Как это было? Ты уговаривала её сделать аборт, а она уступила, наслушавшись твоей ереси?

– Только вот вина здесь скорее твоя. Ведь женщины сами от себя не беременеют.

– Ты и руку, может, её держала, приведя в клинику? Тоже мне подруга!

– А мне что было делать? Осатанело орать и брызгать слюной, что чужие матки, а также печень, почки и лёгкие должны быть в моей власти? Тогда жить прямо станет сразу легче всем. С неотменённым-то крепостным правом. Но, судя по всему, священный народ наш к этому и тянется. Генетически припомнил ужас былых строёв и пожелал вновь им вымазаться. К чёрту семнадцатый и девяносто первый, мы вновь лбом ударились о грабли!

– Только и делаешь, что оправдываешь свою испорченность.

Мира непонимающе смотрела на Арсения. Неужели он говорил это всерьёз? Неужели он и правда выдумал для Вари какую-то фейковую беременность, чтобы возвысить себя до уровня отца семейства? Роли, которой он опасался, страшась не выдержать ответственности, но которая оправдала бы его запросы и самомнение в полной мере.

– А для женщины оба исхода дела – смерть.

– Ты – убийца.

Арсения лихорадила мысль о ней как о преступнице. Мира видела, как истово верит он в самостоятельно сотканную легенду. И мимолётная слабость этой всегда стойкой, уравновешенной женщины подстегнула его собственную дутую силу. Да, Мира была не чета холодной Варе, сводящей с ума своей статичностью, которой мстила мужчинам. Её будто использовали, но жертвой оказывалась не она.

Мира стиснула зубы.

– А ты сумасшедший. Я прекрасно знаю, что нет и не было никакого ребёнка, быть не могло. Уймись. Будешь манипулировать чувством вины с кем-нибудь ещё. И про аборт – всё ложь, и ты знал это, если только совсем не спятил, но поддерживал, лишь бы в очередной раз выставить меня исчадьем ада. Ты думал, Варя мне не расскажет впечатляющие подробности вашей связи?

– Замолчи!

– Оставь уже женщин в покое, они просто пытаются жить без ежедневных оглядок на чьё-то проклятущее мнение. Зачем унижать одних женщин, чтобы возвысить других заскорузлыми догмами?

– Потому что вы или шлюхи, или девственницы.

Мира не сразу нашла, чем дать отпор, а мгновение стояла вылупив глаза.

– Вскрылся, наконец, твой страх нас? Что, мамочка недолюбила?

Увидев, как потускнел Арсений, Мира удивилась, насколько тривиальные выводы, взятые по самоучителю психологии, раз за разом оправдываются.

Арсений боялся, что в среде мужчин его расколют, изнасилуют, подчинят себе, поэтому предпочитал общество женщин, сохраняя к ним всё предубеждение избранного пола и тайком ненавидя себя за то, что добровольно уподобляет себя им, отщепенцам истории.