Елена Чумакова - Гроздь рябиновых ягод

– А ты этим радуйся, в них душу вкладывай. Вырастут, тебя как родного отца почитать будут. Да может, еще своего родите, не старые ещё.

– Твои слова, да богу в уши, – вздохнул Егор.

Сани остановились перед небольшим домом в три окошка на окраине райцентра. Тут и простились Настя с Егором навсегда.

От дома к Насте спешил крепкий русоголовый мужчина в наброшенном на плечи тулупе. Настя не сразу признала в нём братишку. Когда расставались, он был шустрым розовощёким юношей с лёгким пушком над верхней губой. А теперь перед ней стоял коренастый, широкоплечий мужик, лицом, фигурой, окладистой бородкой похожий на их отца, Павла Яковлевича.

– Сестрёнка, как я рад тебя видеть! – обхватил, закружил, увлёк в дом.

В горнице её встретила светловолосая худощавая женщина с приятным улыбчивым лицом. На полу склонили над кубиками светлые головки две девчушки.

– Вот, сестрёнка, знакомься, это жена моя, Ульяна, и дочки Нина и Шура. Девочки, ваша тётя Настя приехала, бегите сюда.

– Ох, а я-то с пустыми руками, я и не знала, что у меня племянницы есть! – растерялась Настя. – А давайте я кукле вашей платьишко сошью, вот и будет подарочек, лоскуток найдётся? – Настя подняла с пола пупса.

Ульяна быстро собрала на стол нехитрый завтрак. К столу вышли тёща Сергея и тесть. Особой радости по поводу гостьи они не проявили. Тёща, задав пару вопросов Насте, поджала губы, тесть вообще помалкивал и, казалось, замечал только внучек. Настя подумала, что не так уж сладко живётся её брату в этом доме. А вот Ульяна сразу пришлась ей по сердцу – спокойная, с добрым открытым взглядом васильковых глаз.

Настя обратила внимание на необычную солонку в виде избушки на столе.

– Так это вот Серёжина работа, он у нас на все руки мастер, хоть вон табуретки сделать, хоть ложки, хоть сундучок. А намедни такого Петрушку дочкам смастерил, мы все играем!

Шурочка тут же спрыгнула с табуретки и принесла тётке ярко раскрашенного фанерного Петрушку, у которого двигались руки и ноги, если дёргать за верёвочку. Настя вспомнила, как ещё в детстве братишка любил строгать палочки и что-нибудь из них мастерить. Вот и пригодился талант, хорошим столяром стал.

Пока Ульяна убирала со стола, хлопотала по хозяйству, брат с сестрой устроились у окна, где посветлее, поговорить о своём житье-бытье. Настя кроила кукле платье, любопытные племяшки крутились рядышком. Младшая, Шурочка, смотрела на тётку, как на новую нежданную игрушку, норовила залезть на колени, обнять за шею, теребила Настины волосы, воротничок. Старшая, Нина, держалась настороженно, но любопытство брало верх, и её светлая головка тоже склонялась над Настиным рукоделием. Настя поглядывала на брата и улыбалась: неужели этот мужчина и есть тот малыш, которого она всюду таскала на руках, которого шлёпала за шалости и защищала от рассерженных гусей, из-за которого не могла угнаться за стайкой непоседливых подружек и плакала от обиды? Тогда-то они и подружились с Акулиной, тоже всюду таскавшей на себе младшую сестрёнку.

– Года через три как вы уехали, зимой тридцатого года это было, – тем временем рассказывал Сергей, – батя приехал домой совсем смурной. Сказал, что лавку нашу в райцентре закрыли, весь товар конфисковали. Он тогда уж был председателем райпотребсоюза в Сунах, думал, его-то не тронут. Ан нет! Всё отобрали и сам райпотребсоюз ликвидировали. А ночью прискакал Егор Крестьянинов, предупредил, что нас внесли в списки кулаков, чтобы готовились к раскулачиванию. А какие мы кулаки? Батраков отродясь не держали. Жили крепко, так ведь всё своим горбом, своими руками, ты же знаешь. Да у нас и не было кулаков, в Пустынниках-то. А начальству, видать, надо было отчитаться по раскулачиванию, вот нас и записали.

Той же ночью батя с Татьяной решили всё хозяйство, дом срочно продать, а самим податься к Мане, в Челябинск. У неё как раз дитё народилось, помощь нужна была…

– В Челябинск?! – ахнула Настя. – Так это ж совсем рядом с Аргаяшем! Это, выходит, тятя все эти годы совсем близко от нас жил?!

Настя схватилась за голову.

– Это, выходит, я продала наш дом, поехала с детьми в такую даль к отцу, а он там совсем рядом был?! Так что же вы мне ни словечка не написали?!

– А куда? Ты уехала и как в воду канула, адреса не сообщила…

– Я писала, сколь раз писала, а ответа не получала!

– Это, видать, Татьяниных рук дело. Видать, она письма твои отцу не отдавала…, она с годами всё прижимистей становилась, хотела, чтобы всё добро ей с дочками досталось, вот и постаралась тебя, да и всех нас, с дороги убрать. Так и вышло. Дом, хозяйство, всё распродали в считанные дни за бесценок, и уехали. В Челябинске на вырученные деньги домишко купили. Маня-то с мужем в общежитии жили, негде было родителей и сестру разместить. Вот они все вместе в этом доме и поселились. А нам от родительского наследства ни копеечки не досталось, ни мне, ни тебе, ни Пане. Мне пришлось в примаки пойти, ладно Улюшка за меня, бездомного, пошла. Хорошо живём, ладно. Тёща только косится…, ну, ты сама видела. Тесно им, мешаем…