Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Внезапно по связи на пульте командира корабля прорезался голос капитана 1 ранга Доскаля в оперативной сети эскадры:

– Брест, я Титан. Командиру корабля после полетов прибыть к начальнику политотдела эскадры с объяснительной запиской о самоуправстве и этом организованном им не утвержденным на эскадре увольнении в запас. Матросов, да да именно матросов, приказываю старшин разжаловать до матросов, которых я вернул – уволить в запас в последнюю очередь Не раньше первого июля. лейтенанта Борисова я арестовал на трое суток за неумение разговаривать с начальниками. В ходовой рубке наступило гробовое молчание было слышно только как стрекочут приборы. А Доскаль немного помолчав, добавил с угрозой:

– Я вам покажу ленточки «Брест» и эти ваши крылышки. Я выжгу каленым железом эту вашу авианосную дурь. Командир вы меня поняли?

Командир посмотрев на Мансура сказал:

– Мансур Умарханович передайте на капитану первого ранга Доскалю. Вас понял. Командир на крыле мостика, корабль снимается с бриделя и якорей и подойти к связи сейчас не может.

Мансур взял трубку пульта командира корабля и ответил:

– Титан я Брест. Вас понял. Командир на крыле мостика, сейчас идет съемка с бриделя и якорей. Подойти на связь не может. На связи командир БЧ-4.

Из штурманской рубки, внезапно раздалось матерное высказывание командира электронавигационной группы старшего лейтенант Ведьмина, по поводу умственных способностей Доскаля.

Командир не отреагировал на высказывание штурмана, помолчал с минуту, улыбнулся, и обратившись к Аслабекову сказал:

– Связист передай по связи нашему распорядительному дежурному, только чтобы эскадра не слышала тебя, наш автобус отправить в Большой Камень к 12 часам. Борисов готовьте мой катер, сойдете с увольняемыми в Большом камне и отправишь каждого лично. Я беру все ваши грехи на себя – и потом добавил, улыбнувшись – их же родители ждут дома.

Находившиеся в ходовой рубке заулыбались.

Приняв доклады от командиров боевых частей и начальников служб, о готовности к выходу в море, он скомандовал вахтенному офицеру:

– Снимаемся с якорей и бочки! Корабль к полетам авиации приготовить!

Нос корабля направился на выход из бухты Руднева в сторону боновых ворот. На траверзе Большого Камня ровно в 12 часов спустили на воду командирский катер с увольняемыми в запас. У всех на груди были пришиты новые авианосные знаки «крылышки». закрывавшие дыры, а на головах у всех были черные бескозырки, и гордо сверкало написанное славянской вязью название авианосца «Брест». По ветру развевались ленточки с якорями.

Лица провожающих и уходивших с корабля светились радостью и гордостью за свой корабль, своего командира, не позволившего сорвать этот праздник всего экипажа. Командир корабля с вахтенным офицером стояли на правом выносе крыла ходового мостика, отдавая отходящему катеру и уходящим с корабля и службы старшинам честь. По трансляции на весь рейд Большого Камня звучал волнующая мелодия «Прощание славянки», а затем, внезапно подчеркивая непоколебимость решения командира. И когда выключилась трансляция, построившийся на правом шкафуте оркестр под командованием военного дирижера Андрея Осиповича исполнил с огромным вдохновением на весь рейд Большого Камня мелодию «Врагу не сдается наш гордый Варяг».

Командир, стоя рядом с вахтенным офицером старшим лейтенантом Федюниным тихо сказал самому себе:

– Прорвемся!

Вечером, сидя в каюте у Мансура Асланбекова, командир 1-ого дивизиона ПВО Кузьма Гусаченко уважительно сказал:

– Командир – казак! Настоящий казак! Я не ожидал. Теперь матросы за ним и в огонь и в воду. Да что там матросы – офицеры и мичмана тоже.

Мансур улыбнулся, и тихо сказал:

– Сожрут начальнички нашего командира. Не дадут ему командовать. А жаль. Здесь же как попадется нормальный командир его начинают жрать, пока не снимут. Система у нас такая сложилась на флоте, и ничего мы сделать не сможем.

Кузьма тяжело вздохнул, чувствуя правоту в словах Мансура.

Командир авианосца «Брест» капитан 1 ранга Жженов сидел в своей каюте, слегка опустив голову. В правой руке его остывал стакан чая, в левой еле чадила, почти потухшая сигарета. Перебитый в далекой юности мизинец левой руки был отставлен куда-то в сторону. В далекой юности его перебили арматурой в районе Егершельда во Владивостоке, когда молодым курсантом командир вступился за девушку, на которую напали несколько подвыпивших хулиганов. Командир откинулся своей кудлатой головой на высокую спинку дивана, и открыв рот тихо с небольшим придыханием дремал, изредка подергивая своей большой головой. По трансляции прошла команда: