Виктор Блытов - Служил Советскому Союзу!

Из-за спины дежурного, молча выскочил весь в белой форме вестовой, поставил с ловко удерживаемого одной рукой подноса два стакана чая и вазочку с печением, на журнальный столик и забрав уже допитый стакан с рабочего стола командира, также тихо исчез, растворившись в темноте командирского коридора.

Командир молча протянул руку, мол садись, но дежурный остался стоять:

– Спасибо мне надо на дежурство.

– Макаренки недоделанные. Одного лейтенанта воспитать не можете. Как вас только в академию Василь Василич отпускать? Распустили боевую часть, скоро и матросы начнут рапорта писать – хочу в море или не хочу. И Зам мой тоже хорош – личный представитель Партии, и лично ее Генерального секретаря ни чего не доложил мне, и не сделал ничего хорошего, чтобы прекратить эту вакханалию. Обматерить-то и я могу, его дело убедить хрупкую лейтенантскую душу в необходимости служения Родине. А если завтра на нас рапорта от всех лейтенантов посыпятся или хуже того от матросов – вы служить будете за всех? Василь Василич, где этот Макаренко?

– Какой Макаренко? Заместитель командира эскадры капитан 1 ранга Доскаль? «Учитель»? – вскинулся резко дежурный, не сразу поняв вопроса командира.

Командир поморщился, от его непонятливости и отхлебнул громко из принесенного вестовым стакана чая.

– Ааааа! Почему Доскаль – Макаренко? Да нет мой ЗАМ-ПО-ЛИТ – Олег Николаевич! – выговорил он по слогам – Доскаль по-украински – учитель. Понял, теперь товарищ командир. Мы Доскаля «Учителем» зовем за его стремление всех учить. А замполит – Олег Николаевич. Так, он сошел в политотдел на буксире сразу после полетов самолетов в 19 часов – буксир возвращался в базу. Будет наверно завтра утром к подъему флага.

Командир поморщился как от зубной боли.

– То-то я не слышу этого соловья вечером по трансляции. Не поет – что-то тут не так чувствую. Прямо как беда какая-то. Однако я не понял дежурный? Так схода же нет ни у кого сегодня, завтра в море идем в 6 утра, и мне никто не доложил, что мой ЗАМПОЛИТ слинял. Почему у вас на корабле такой бардак?

– Так точно бардак – он спешил очень. Я думал, что он у вас разрешение спросил. Ради него и буксир к проставке подходил. Сказал совещание у них в политотделе.

– Зам сказал, что много дел и ушел в политотдел. Ну и черт с ним пойдем завтра в море без него. Пусть попрыгает по причалам – повеселел внезапно командир и встав с дивана подошел к столу.

– Значит так, Василий Васильевич этому Литовченке скажи, что ты уже подал его рапорт мне по команде, и я его рассматриваю. Три дня по уставу у меня есть. Кстати принеси этот рапорт с утра – буду изучать лейтенантские вирши. Я ему покажу Мааскву в радужных облаках – командир произнес слово «Москва» на московский лад упирая на первую букву А, вместо буквы О. В его мыслях промелькнула Красная площадь со звездами на башнях московского Кремля – хорошо бы конечно к старенькой маме в Москву насовсем, а не здесь дерьмо качать с утра до позднего вечера.

Дежурный по кораблю, молча вытащил белую бумагу левой рукой из-за спины и положил ее на журнальный столик перед командиром.

– Предусмотрительный ты, однако, Василий Васильевич, все с собой захватил – молодец! Своего не упустишь, чтобы испортить сон командиру.

Командир двумя пальцами, как какую-то гадость переложил рапорт на письменный стол.

– Пусть до утра сок дает. Утро вечера мудренее!

Он встал, молча походил по каюте, видимо переживая разговор.

– Разрешите идти, товарищ командир – робко спросил дежурный.

Командир не ответив молча махнул рукой в его сторону – мол иди.

После ухода дежурного несколько раз командир брал в руки пачку сигарет, но потом откладывал ее в сторону, затем бросил на журнальный столик. Прошел в спальный отсек, разделся до трусов и майки, снова вернулся в кабинет, закурил, сел за письменный стол и стал, немного щурясь от табачного дыма, изучать рапорт лейтенанта Литовченко. Лицо его покраснело, выдавая излишнее раздражение.

– Ладно, завтра утром разберемся. Лейтенанты служить не хотят. Ошалели – вот в наши годы – командир мечтательно потянулся, представляя, как бы отреагировал его командир в после сталинские годы к такому рапорту.

Затем командир направился к выключателю, чтобы погасить свет.

Внезапно в дверь каюты опять раздался стук, и в проеме двери появился высокий худощавый лейтенант с круглым лицом в голубой повседневной куртке:

– Разрешите товарищ командир? Лейтенант Литовченко.