Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

Когда Гаевский вернулся в лабораторию, за компьютером Дымова уже сидел Таманцев. Майор считал деньги. Заметив удивленный взгляд полковника (в котором читалось – «почему не работаешь?»), он сказал:

– Артем Палыч, сегодня у Наташки Абрикосовой день рождения, мы тут всем отделом скидываемся. Не желаете поучаствовать?…

Гаевский дал удивленному столь щедрым взносом майору тысячу и подумал: «Так вот оно к чему, это парадное черное платье».

Как только Таманцев ушел в магазин за подарком имениннице, Гаевский исчез следом за ним. Минут через пятнадцать он был уже в цветочной лавке, – она располагалась на первом этаже, в левом крыле корпуса.

А через час хмельная публика, собравшаяся во втором отделе на дне рождения Натальи Абрикосовой, дружно грянула веселым галдежным восторгом – откуда-то сверху на белом шнуре спустилась и застыла в окне огромная корзина роскошных пурпурных роз.

Полковник еще с юных курсантских лет имел такую страсть – удивлять сослуживцев, друзей и знакомых (особенно девушек и женщин) эффектными поступками. Ну кто бы мог подумать, что в тот день он, офицер Генштаба, который по определению обязан быть чинным и важным, степенным и сдержанным, вдруг совершит этот мальчишеский поступок?

Был бы он самозабвенно влюбленным юнцом с отчаянными помыслами Ромео, – тогда бы можно было как-то объяснить вот такие его выходки, а тут ведь женатый мужчина с сединой на висках, отец двоих детей, орденоносец с портретом на генштабовской доске почета, – и на тебе…

Окно открыли, и корзину с пурпурными розами, раздвинув пластмассовые тарелки со снедью, поставили на стол перед Натальей. Все наперебой шумно гадали, – кто же столь оригинальным образом осчастливил ее таким царским подарком?

Отдельские девицы (разведенки и незамужние) с тайной завистью поглядывали на нее, Томилин предлагал выпить за безвестного рыцаря любви, а чертежница Кулакова предположила, что такое мог устроить только хохмач Кружинер. Но ее версия тут же лопнула, – метнувшийся за дверь кабинета майор Таманцев сообщил народу, что пьяненький Яков Абрамыч спит на диване в соседнем кабинете. Впрочем, Кружинер вскоре появился, изумленно посмотрел на корзину с пурпурными розами и сказал:

– К сожалению, я на такие подвиги уже не способен… Я такую корзину даже не подниму… Кстати, о цветах… Встречаются две одинокие подруги и делятся впечатлениями о житухе.

Одна говорит:

– Я неплохо приспособилась. Приглашаю мужика в гости, он приносит цветы, шампанское, конфеты, подарки. А у меня под кроватью кнопка, соединенная с дверным звонком. И как только мы ложимся в постель, я ее нажимаю. Раздается звонок, и я испуганно кричу:

– «Муж пришел!». Мужик одежду в охапку – и в окно.

Посмеялись подруги и разошлись. Через полгода встречаются. Вторая первой говорит:

– Решила сделать как ты. Принес мне хахаль целую корзину цветов, три бутылки шампанского, две коробки конфет. Еще и десять тысяч рублей на мелкие расходы дал. Только мы с ним в постель легли, я кнопку нажала и ору: «Муж пришел!». А хахаля – раз! И парализовало! Полгода уже в моей квартире лежит. И только вчера первые три слова сказал.

– Какие же?

– Где муж, сука?!

Дружный смех в отделе.

И Наталья тоже смеется, – а в голове мечется интригующий вопрос, – кто же таким необычным образом преподнес ей эту корзину чудесных роз? Среди институтских мужиков вроде никто к ней всерьез клинья не подбивает, так – неуклюжий дежурный флирт. Букет любимых ею белых астр офицеры еще до застолья подарили. Может, это отдельские девки такой сюрприз вскладчину учинили и помалкивают? Хотя вряд ли, – таких приколов за ними она никогда не замечала. Или это новенький полковник устроил?

Когда все разошлись, она осталась в большом кабинете наедине с тишиной. На широком подоконнике стояло новенькое (завхоз Петрович вместо подарка принес) оцинкованное ведро с розами. Наталья поправила их, подлила из желтобокого графина воды и подумала: «Неужели новенький полковник?.. Хорошо бы, если это был именно новенький полковник… Он такой симпатичный».

С букетом белых астр в руке она и увидела его уже на выходе из парадного подъезда. Стояла под козырьком высокого гранитного крыльца, не решаясь сходить вниз, – шел дождь. А зонтика у нее не было.

Тут Гаевский и хлопнул над ней черным куполом своего зонта и сказал:

– Позвольте проводить вас.

Она, конечно же, согласилась. Поначалу шла с ним рядом молча, не отваживаясь взять его под руку – это было бы слишком нахально. Несколько раз они соприкасались локтями и он, видимо, посчитал, что так идти неудобно. Сказал: