Виктор Баранец - Офицерский крест [Служба и любовь полковника Генштаба] [litres]

– Я уже вся мокрая, – судорожным голосом бубнила она, вынимая набухший сосок роскошной груди из его трудолюбивого, как у голодного младенца, рта, – эта прелюдия должна иметь окончание… Не томите же меня…

Вот это тоже он очень хорошо помнил, – наверное, ничего так крепко не запоминает мужчина, как слова женщин, зовущих его в амурный омут.

Потом они оказались в ее номере, где яркий, как прожектор пограничного катера, лунный свет пробивался сквозь жидкие казенные шторы. Гаевский, сильно напуганный в свое время белогорской гонореей, уже напяливал на бивень любви призрачно тонкий японский кондом, когда обнаженная дама строгим учительским тоном сказала:

– Не надо. Это снижает мою чувственность. Я чистенькая. Я замужем.

Она ловким движением сняла с него презерватив и гордо добавила:

– Мой муж – атомный подводник, морской офицер.

После этих ее слов капитан стал терять «боеготовность». Чувство офицерской солидарности брало верх над похотью в самый неподходящий момент.

Ему представилось, как где-то в черных гробовых глубинах Тихого океана, в прочном корпусе атомной подводной лодки, героически мучается на боевой службе муж этой чистой и теплой женщины с тонкой талией и давно неласканной грудью… А тем временем сухопутный отпускник Гаевский наслаждается ею.

Она все, наверное, увидела и почувствовала его смятение, она угадала его состояние и пошла на выручку:

– Мой муж потерял здоровье на этой проклятой подлодке… Он становится импотентом и у него все меньше охоты до этих дел… А я вот страдаю… Мне это нужно… Я ничего не могу поделать с собой… Наверное, я так устроена. Так что если ваша армия лишает меня здорового мужа, то извольте, товарищ капитан, отработать долг за него! Но сначала я приведу вас в полную боеготовность! – так сказал она и рассмеялась, медленно опускаясь на колени и давая волю своим шаловливым рукам и губам.

Затем она поднялась с колен и подошла к холодильнику, на котором стоял стакан с какими-то ягодами.

– Вот чудодейственное таежное средство для повышения мужской силы, – тоном доброй врачихи сказала она, протягивая ему горсть ягод. Они были невероятно кислыми, но он добросовестно ел их.

В ту бурную, почти бессонную ночь он впервые познал, что такое голодная и алчная в любовных утехах женщина.

– Я сама, я все сама, – задыхаясь, словно в забытьи надрывно бормотала она, меняя позы, – вы пока отдыхайте, товарищ капитан… Вы отдыхайте…

Она стонала, о, как же она стонала!

Кто-то грозно и нервно стучал в стенку из соседнего номера.

Но даже это не останавливало разгоряченную жену тихоокеанского атомного подводника, которая жадно и страстно стремилась к желанному пику наслаждения. При ярком лунном свете Гаевский очарованно ласкал пляшущие на его животе полушария дивно упругой и трудолюбивой попки…

Она не остановилась даже тогда, когда кто-то суровым старшинским басом заорал в коридоре:

– Дежурная, дежурная, твою мать! Срочно вызовите милицию! Тут в соседнем номере женщину душат!!!

– Ее не душат, товарищ отдыхающий! А дерут как следует! – так же громко ответила дежурная и заржала сипло, по-зэковски.

Гаевский слышал шлепающие по линолеуму ее шаги. Затем – нахальный стук в дверь и тот же насмешливый, гортанный голос дежурной:

– Товарищи отдыхающие, просьба трахаться потише, – вы нормальным людям спать не даете!

В тот момент Гаевскому показалось, что прыгающую на нем голую женщину прошиб удар эпилепсии и она описалась. Какие-то звериные, нечеловеческие звуки вырвались из ее широко распахнутого рта и она, наконец, рухнула на него, царапая ему спину и больно кусая мочку уха. Теплое и липкое расширялось под ним на мятой простыне…

Он, словно только что слезший с операционного стола больной, на дрожащих ногах ушел от нее на рассвете мимо дежурной, тракторно храпящей на коридорном диване под синим солдатским одеялом.

Второй стакан с ягодами тоже остался пустым…

Тем же утром она, не предупредив его, уехала во Владивосток, а Гаевский после бассейна возвратился в свой номер. Убиравшая его старушка в белом переднике блеснула лукавым молодым светом выцветших глаз и сказала игриво:

– Тут одна приятная дамочка вам письмецо оставила… Конвертик под подушкой.

Он распечатал конверт и прочитал: «У меня много ягод, приезжай. Мой телефон…»

Года через полтора он был в командировке во Владивостоке. Позвонил ей. И шутливо сказал: «Это покупатель из Паратунки. У вас ягоды еще продаются?».