Вигдис Йорт - Песня учителя [litres]

Поскорее бы поделиться этим открытием со студентами! На этот раз с драматизмом она постарается не перебарщивать, если уж даже Таге Баст считает, что она перегибает палку. В свое оправдание Лотте захотелось сказать, что пробудить в студентах интерес к идеологическим драмам – таким как «Добрый человек из Сычуани» и «Мамаша Кураж», не стараясь при этом слегка очеловечить героев, бывает крайне сложно. Но в «Кавказском меловом круге», к счастью, множество добрых и жизнеутверждающих сцен, и Лотта намеревалась разобрать на лекции несколько таких эпизодов – это подбодрит студентов. К каким именно словам – принялась вспоминать Лотта – она прибегла, когда ей удалось успокоить и подбодрить дочь, в начале разговора расстроенную и обозленную? Возможно, это ей удалось, потому что она воспринимала ситуацию серьезно, однако при этом позволяла себе шутки и иронию. Припоминая ту беседу с дочерью, Лотта вспомнила, что дочка рассмеялась после того, как Лотта назвала ее бывшего мужа ватным членом. Дочь сразу же рассказала об одном случае, когда бывший и правда повел себя как ватный член. Тогда Лотта, уцепившись за эту историю, добавила еще несколько сочных комментариев. Мысли и слова Лотты подпитывались рассказом дочери. Может, ее лекции чересчур серьезные и в них слишком мало шуток и дурачеств? Но ведь нельзя шутить лишь ради смеха. Ладно, она попытается вовлечь студентов в беседу, так чтобы они поделились собственным опытом, и, может статься, усилия ее даром не пройдут, ведь пьеса, которую они будут разбирать, мало того что легкая и веселая, но еще и проникнута оптимизмом.

На следующее утро она встала пораньше, села в машину и, доехав до Маридалена, направилась к камню и елочке – подзарядиться силами. Лотта лежала возле камня и елки, ощущая их безмолвное присутствие, надолго погрузившись в свою внутреннюю, бессловесную сущность и наслаждаясь этим. Ей было хорошо, потому что так она отдыхала, а еще потому, что когда слова возвращались, ей становилось легче произнести их, и радость оттого, что мысли двигались в самых разных направлениях, росла. В такие минуты Лотте удавалось сформулировать то, что прежде не получалось, и какое же удовлетворение охватывало ее тогда! Да ведь именно это я и чувствую! Именно это и думаю! Подобное удовлетворение она испытывала, обсуждая с кем-нибудь что-то важное и запутанное, когда ее собеседник говорил нечто, что неожиданно выводило ее из лабиринта размышлений. Как в тот раз, когда она по уши влюбилась в женатого мужчину, который назначил ей свидание в гостиничном номере, а под утро с улыбкой ушел восвояси, оставив Лотту лежать там одну, словно в могиле. Тогда ее подружка сказала: «Мы не в игрушки играем». Как же Лотте сразу полегчало!

Хотя выражение это повторяют довольно часто, сама ситуация предстала вдруг в новом свете. Ее мужчина играл в игрушки. А она нет. Впрочем, подобного чувства она уже давно не испытывала.

Лотта медленно открыла глаза и увидела зайца. Навострив уши, он стоял посреди луга, и Лотта не осмеливалась моргнуть, боялась, что моргнет и спугнет зайца. Повреждена ли у него лапа? Нет, непонятно. Заяц долго стоял неподвижно и смотрел на нее, а потом все-таки прыгнул, но не от страха. Заднюю лапу он чуть подволакивал, однако уже не так сильно. «Доверие – вот что нужно», – подумала Лотта.

Вернувшись в город, Лотта заехала домой захватить кое-какие вещи и поехала в Академию, где сделала копии двух сцен и песни, которой завершалась пьеса. Хотя план лекции у нее был, покорно следовать ему она не собиралась – лучше сымпровизирует. На самом же деле Лотта боялась, что вообще никто не придет. Надо будет внимательнее следить за ними, стараться уловить в них то, о чем они сами лишь догадываются, чтобы потом растолковать им это. Мы не в игрушки играем. Таге Баст стоял возле двери с включенной камерой в руках. Впрочем, Лотте это было, что называется, до лампочки. Ее занимали вещи поважнее его фильма.

Когда все собрались – а явилась вся группа, видимо, такие чудеса сотворил с ними фильм Таге Баста, Лотта объявила, что пора приступать к третьей пьесе Брехта. «Драматург написал ее в США, когда период его изгнания близился к концу», – добавила она. Далее она быстро обрисовала сюжет: бунт ковровщиков, суматоха, Груше с младенцем. Затем Лотта рассказала о втором главном герое – деревенском писаре Аздаке, пьянице, зато честном. Он случайно помогает переодетому нищим князю, который пытается спастись от бунтовщиков. Поняв, что помог проклятому душегубу, Аздак отправляется искать судью, потому что считает, что совершил преступление и должен понести наказание. Без излишнего пафоса Лотта повторила слова Аздака: «Наступило новое время… Полицейских уничтожат начисто. Все преступления расследуют и вскроют. Где судья? Меня нужно осудить!»