Вигдис Йорт - Песня учителя [litres]

Когда Лотта проснулась, перед ней маячило готовое решение. Странно, что это не приходило ей в голову раньше. «Кавказский меловой круг»! Лотта отыскала книгу и лишь потом включила добрую старую – то есть новую, но несовременную – кофеварку. Полная оптимизма пьеса Брехта, иначе ее не назовешь. По крайней мере, Лотта такой ее запомнила, хоть и смутно, и надеялась, что, перечитав, не разочаруется. И ей не терпелось побыстрее налить кофе, отломить шоколадку и раскрыть книгу. К ее скромным утренним радостям прибавилась еще одна, несоизмеримо бо́льшая.

Грузия, наши дни. В деревушке тишина, но отчего же тогда вокруг столько вооруженных мужчин? Дворец губернатора выглядит мирно, вот только почему же он при этом напоминает крепость? Потому что богачи и власть имущие боятся, что ковровщики с фабрики взбунтуются. «Совсем как те богачи и власть имущие, – подумала Лотта, – кто сейчас боится, что румынские попрошайки решат взбунтоваться и лишить их богатств», но тут же поправила себя: в наше время богатые и власть имущие не особенно страдают от подобных страхов. Уж эти-то всегда выплывут. Это обычные люди боятся, что в страну хлынут орды бедняков. И ее студентам эти опасения тоже свойственны – вскоре им придется доказывать свою конкурентоспособность на рынке труда, и многие из них наверняка обратятся на биржу. В их интересах, чтобы государство всеобщего благосостояния действовало должным образом. Может, студенты не станут принимать сторону ковровщиков? Может, ей следует выставить все таким образом, будто фабричные ковровщики, с утра до поздней ночи гнущие спину, чтобы выжить, на самом деле мечтают выйти на сцену?

Итак, ковровщики бунтуют! И что же происходит, когда изможденные, низко оплачиваемые бунтари нападают на дом ненавистного губернатора, у которого в конюшне бесчисленное количество лошадей, а на пороге постоянно отираются приживалы? Смута и кровь! Однако когда власть захватывают слабые, сильным удается бежать, потому что у них есть деньги и связи: «Когда обрушивается большой дом, он хоронит под руинами и маленькие. Те, кому не суждено разделить счастье власть имущих, разделяют их несчастье».

Все так и есть, но Лотта надеялась, что студенты сами додумаются до этой мысли. С другой стороны, ее задача как преподавателя – объяснить, и растолковать, и подчеркнуть важность отдельных фрагментов, а к студентам факультета актерского мастерства действительно нужен педагогический подход. Лотта, несколько раз становившаяся свидетелем их бесед, пришла к выводу, что особенно сообразительными их не назовешь. Ну, хватит, ее ждет Брехт!

Губернатор казнен, а его жене советуют бежать. Вот только сама женщина всей серьезности происходящего не осознает. С богачами это часто случается, – захотелось добавить Лотте, но она промолчала. И губернаторша не желает бросать свои наряды. «Поспешите!» – кричит ей адъютант, а она спрашивает: «Вы что же, думаете, они нападут на меня? Но почему?»

Наивная глупышка, она даже не подозревает, какую ненависть вызывает ее образ жизни у тех, кого она не считала за людей, она вообще ни хрена не понимает. Она совершенно не замечает отчаяния обычных людей и в этом похожа на современных представителей высшего класса в Англии, США и других странах. Но такими сравнениями ей, Лотте, разбрасываться не стоит. Ведь сама она тоже принадлежит к высшему классу и тоже отчасти напоминает губернаторшу. Может одеться, как губернаторша, и продемонстрировать им эту убийственную иронию? «Что-то ты чересчур зациклилась на себе, – отругала она себя, – твоя задача – рассказать про “Кавказский меловой круг”, а не выставлять напоказ свою убогую мораль, словно осознание ее – уже достаточное для тебя наказание».

В висках и кончиках пальцев пульсировала кровь, но Лотта несколько раз глубоко вздохнула и продолжила рассказ.

Губернаторша убегает, прихватив бархатные платья и шелковые рубашки, но в спешке забывает своего грудного младенца. Здесь ее тянуло добавить драматизма: беспомощное, брошенное дитя, возможно, заливающееся слезами, и все в том же духе. Однако Лотта искушению не поддалась и, не отвлекаясь на чувства, продолжала. Ребенка находит служанка. Ее предупреждают, что бунтовщики во что бы то ни стало попытаются отыскать губернаторского сына, наследника, но служанка все равно забирает младенца с собой. Зовут служанку Груше, и… Тут Лотта с трудом удержалась от банальности, что-нибудь вроде «повинуясь голосу человечности», но все же в последний момент просто процитировала текст: и, как говорит сама Груше, она забирает младенца с собой, потому что «он смотрит на меня так по-человечески». Но заботиться в таких условиях о младенце – дело, разумеется, непростое. «Мать-одиночка это поймет и примерит ситуацию на себя», – подумала Лотта. Потом на сцену выходит певец и громко поет как раз об этом: «Преследовать доброту – чудовищно!»