Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

На следующий день в назначенное время встретились с «Дедом» на Маросейке. Побрели. Темнота. Дождь. Слякоть. И все оглядываемся, нет ли «хвоста».

Перед тем как войти в особняк, полковник сказал мне:

— Запомни, ты в моей тройке. Я поручился за тебя. Еще раз напоминаю: держи язык за зубами. Проболтаешься — «группа товарищей» (так чаще всего подписываются некрологи в «Красной звезде»).

В большой полутемной комнате уже сидело человек двадцать. Все в гражданке. Лиц почти не видно. Мы припоздали, и мой «Дед» извинился перед кем-то. Из темноты звучал голос:

— Товарищи офицеры, мы уже установили контакты с некоторыми офицерами президентского полка. У нас много своих людей в Кантемировской и Таманской дивизиях, в бригаде из Теплого Стана. А сейчас есть предложение заслушать товарища с «Вулкана».

Меня это слово обожгло. «Вулкан» — позывной штаба Ленинградского военного округа.

Пошел доклад в том же духе. О работе в войсках, военных училищах и академиях.

Другие сообщения с мест щекотали нервы впечатляющими подробностями скотской жизни в российских гарнизонах. Люди дружно возмущались. Кто-то с плохой дикцией сказал, что пора кончать трепаться — надо браться за оружие.

— Пока рано. Но пить надо меньше! — ответили ему.

Я догадывался, что этот подпольный клуб вряд ли зарегистрирован в Минюсте, зато наверняка уже попал в досье Лубянки.

А «Дед» то и дело наклонялся к моему уху и страстно шептал:

— Ну как?

— Нормально, — отвечал я ему, — лет на пять усиленного режима тянет.

«Дед» недовольно хмыкал носом и с прилежностью первоклассницы вслушивался в речи очередных ораторов. Когда слово предоставили следующему из них, «Дед» восторженно шепнул мне:

— Генерал!

Генерал заговорил менторским, завывающим тоном, который сразу выдал в нем академического преподавателя.

— Товарищи офицеры! Я знаю, что многие из вас безбожно проклинают Никиту Хрущева, разглядывая на карте Аляску. В такие минуты мне часто приходят на ум слова из песни: «Не валяй дурака, Америка, — отдавай-ка Аля-сочку взад». Русские офицеры не могут простить ни Хрущеву, ни Горбачеву, ни Ельцину тех гигантских территорий, которые теперь потеряны для России. Хрущев отдал хохлам Крым, американцам — Аляску. Горбачев с Шеварднадзе уступили им же морской шельф, который по запасам нефти равняется нескольким Кувейтам. Ельцин хочет отдать японцам Курилы…

Больше на эту политподготовку с элементами поминок я не ходил. Много подобного уже навидался и наслушался на собраниях, совещаниях, учредительных съездах. Много раз, идя на очередное сборище, возгорался я новой надеждою, что, может быть наконец сформируется тот единственный и мощный союз военных и гражданских, который изменит мрачное течение российской жизни, повернет ее в русло, где будет меньше грязи и крови, где смысл существования народа и армии обретет достойность и осмысленность.

Когда сформировался «Конгресс русских общин», многие офицеры Минобороны и Генштаба ринулись ему на помощь, связывая с фигурой популярного тогда Лебедя новые надежды на то, что под его водительством в тандеме со Скоковым «КРОкодилы» победно ворвутся в парламент, а там — чем черт не шутит — и в Кремль. Рискуя попасть на нары, генштабисты тайком таскали в штаб КРО секретные материалы, чтобы помочь аналитикам Лебедя разработать такую военную программу движения, которая заставила бы всю армию пойти за ним на выборах.

Но нас постигло жестокое разочарование — КРО не смог преодолеть на парламентских выборах даже пятипроцентного барьера.

Потом военных снова звали в свои ряды лидеры новых карликовых политических кружков, кичащиеся мифическим наличием своих сподвижников «во всех субъектах Федерации». И уже вскоре наступало новое разочарование.

Шла банальная «война слов», слышались одинаковые воинственные кличи и слезные причитания о поруганной России. Разноцветные оппозиционные организации плодились как кролики, и каждая опять звала в свои ряды военных, каждая поднимала свое знамя. Помнится, как во время посещения сходки московских казаков кто-то в запале бросил слово «ряженые» и тут же, вскрикнув, выплевывал зуб в темном углу.

Целая дивизия кадровых и отставных офицеров уже который год прилежно ходит на оппозиционные митинги, где с огненными призывами на них набрасывались однообразно банальные трибуны.

Там не один раз я замечал в толпе знакомые лица кадровых и отставных министерских и генштабовских офицеров. Мелькали и «родные» лица сыщиков военной контрразведки.