Виктор Баранец - Генштаб без тайн. Книга вторая

Есть приказы, которые армия выполняет с глубоким отвращением к тем, кто их отдал. И тем ближе военные подступают к невидимой грани, у которой они могут повернуть штыки в обратную сторону.

Долгое, длящееся с весны противостояние президента и Верховного Совета, предшествовавшее танковому расстрелу, раздражало армию и усиливало ее недовольство Кремлем.

Летом и осенью в арбатских кабинетах часто шли острые дискуссии. Генералы и офицеры спорили о том, правильную ли тактику избрал Ельцин, заявляя о «жаркой осени» и «артподготовке». Опасное предчувствие, что «дело пахнет порохом», усиливалось по мере того как Ельцин зачастил в «придворные дивизии», а группы офицеров Генштаба и Минобороны стали выезжать раз за разом в войска, чтобы в соответствии с указаниями министра «правильно сориентировать людей».

Командующие войсками военных округов и флотов почти ежедневно звонили в Москву, стараясь держать нос по ветру. Некоторые лезли из кожи вон, чтобы лишний раз прогнуться перед «самим» — слали телеграммы со словами решительной и горячей поддержки президента, призывали его «покончить с болтающим парламентом». Случалось, поступали и забавные шифровки: «В соответствии с указаниями министра обороны о поддержке президента, докладываю, что поддерживаю…»

И все же большинство войсковых и флотских военачальников оказались людьми, не способными на подобную проституцию. После выхода президентского указа № 1400 многие командующие в своих обращениях к Ельцину советовали отменить его и «вернуться к нулевому варианту».

Сторонников президента в Минобороны и Генштабе резко поубавилось, когда в Белом доме отключили телефонную связь, свет и воду, а само здание обвязали огромной пружиной из новенькой колючей проволоки (кстати, и в Генштабе были отключены все городские телефоны: наше начальство боялось «разлагающей агитации мятежников»).

Я был в числе офицеров МО и Генштаба, которым было приказано «челночным методом» ходить к БД на разведку.

Мне было противно смотреть на шныряющих возле «парламентского гетто» российских и иностранных журналистов, которые на этом позоре России делали свои сенсации. Один из них с большим любопытством рассматривал хищно торчащие острые металлические лепестки и восхищенно говорил:

— Тут не то что депутат — муха яйца порежет!

Вокруг колючей проволоки ездил бронетранспортер с громкоговорителем, из которого раздавались страстные призывы к депутатам сдаваться и переходить на сторону Ельцина. Когда агитатор умолкал, врубалась бодрая музыка советских композиторов. Над колючей проволокой очень экзотично звучал душевный голос Бернеса: «Я люблю тебя, жизнь…»

Наверное, ничто так не развивает у военных людей злое отношение к власти, как ее иезуитское и агрессивное отношение к своим противникам.

Доставалось от генштабистов и парламенту, не сумевшему грамотно и корректно построить принципиальный спор с Кремлем. Среди арбатских сторонников президента, оказавшихся в явном меньшинстве, чаще всего были люди, сидящие в высоких начальственных креслах. Их можно было понять: им было что терять в случае падения режима.

И после расстрела Белого дома среди генштабистов наблюдался явный раскол. Были разные этажи, кабинеты, компании, чины. Но суть споров оставалась одинаковой: одни осуждали тех, кто согласился расстреливать БД, другие доказывали, что все было в рамках правил. И вспоминали при этом, что еще после августовских событий 1991 года, во времена маршала Шапошникова, в уставе появилось принципиальное дополнение: «Командир, отдавший приказ, несет ответственность перед законом за его правомочность».

Но приказы бывают разными. Одно дело — всаживать автоматную очередь или снаряд в мишень на полигоне, другое — в живых людей, твоих сограждан.

Танкисты-кантемировцы на итоговых стрельбах порой показывали дохлые результаты. А на мосту у БД творили чудеса — всего лишь один снаряд не попал в окна парламента. О том, что было с его защитниками после обработки танковым огнем, можно было судить по страшным фотографиям, попавшим в Генштаб…

Наши частые дискуссии сводились к самому трудному для военных людей вопросу: надо ли безоговорочно выполнять приказ командиров на применение оружия против людей или поступать в соответствии с собственным пониманием правомочности такого приказа? Да и разве против такого «противника» должна воевать армия?

В арбатских кабинетах шли горячие споры: