Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Вот именно, это неслыханно наполнять священное место подобным шумом! В конце концов, это его проблема, что он не слышит…

— Во-первых мой подзащитный, если вы заметили, слеп, а не глух — так бы я с ним точно говорить не смог, а во-вторых… равенство сторон и их возможностей, вами отвергается?

— Вы адвокат, вот и занимайтесь защитой, а законом займемся мы…

— Кто это мы?

— Ваша Честь, я протестую!.. — Судья, уже осознав свою ошибку, впечатленная выступлением обвинителя, быстро поняла с кем придется иметь дело, несколько растерялась, не зная, как исправить положение. В зале повисла тишина, которую прервала негромко сказанная фраза Кириллом Самуиловичем:

— Господь управит…, давайте продолжим… — Судья поддержала, не намереваясь выискивать другой выход из создавшегося положения, и не смотря на свою заочную ненависть к подсудимому, поставила ему плюсик…

Игнатьев просто был в восторге от такого начала, ведь еще до начала судебного расследования, присяжные заседатели получили понимание, в чем собирались участвовать, что должно было перетянуть большую их часть на сторону его подзащитного, но и сам Буслаев прекрасно «выступил»!

— Браво «Гомер»! … — Шепнул он еле слышно в сторону ушедшего в себя слепца…

Первое заседание закончилось избранием двенадцати основных присяжных и двух запасных и не было ни одного человека из присутствующих в зале заседания, не получивших удовлетворение. Конечно, каждый из них, увлеченный своими наблюдениями, обдумывал свои мысли, перебирал личные ощущения и переживания, готовил частные мнения, как некую базу для следующего действия.

Не было так же человека их них, кто бы не испытал, какое-то необычное воздействие личности обвиняемого, пусть это было довольно полярно, вызывало разные чувства, в зависимости от индивидуального восприятия каждого, состояния и настроение в этот день, но нельзя было не заметить, что он был неординарен, необычен, по-хорошему несовременен, и что сразу бросалось в глаза — независим от обстоятельств, будто происходящее сейчас и та трагедия, следствием чего и стал этот суд, его вовсе не касались.

Конечно, Буслаев не игнорировал это событие и его важность, не делал вид отрешенности, не проявлял неуважения, своим видом и поведением не вызывал озлобленности или возмущения, не отвлекался, но каждому посмотревшему на него, очевидным становилось его существование в другом мире, в то время, когда остальные были заняты им и его судьбой в этом.

Не в пример другим подсудимым, Кирилл Самуилович держал голову высоко поднятой, обращая свои безупречно слепые глаза к Богу — это первое что приходило на ум наблюдателю. Невозмутимая безмятежность выражение его лица могла возбуждать неприязнь только у безумцев или потерявших смысл своей жизни присутствующих, первыми из которых были судья и обвинитель. Именно они, не потому что их специальности и профессии других не приемлет, но поскольку именно эти два человека не собирались в себе задерживать ничего из духовного, потворствуя только разгоревшихся в них страстях. Так случается, когда рабы Божии желают сравняться со Своим Создателям, забывая, а возможно, и вовсе не зная, чем это обычно заканчивается…

Самый большой восторг испытывал Игнатьев, поскольку первый же день, вопреки его ожидания, дал массу положительных моментов, очень укрепивших позицию защиты. Было понятно, что рассчитывать на дальнейший успех, развивающийся в тех же направлении и темпе, было бы полным безумием, но он радовался тому, что уже есть, очень надеясь сохранить до самого вынесения вердикта коллегией присяжных заседателей, хотя бы небольшую крупицу этого сегодняшнего настроения.

Нужно обязательно сказать и о судье, которая, естественно была не в состоянии проникнуться к несчастному, относилась к нему с большой долей неприязни, как я сказал, заочно ненавидела слепца, но как часто это бывает, какая-то маленькая неожиданная, а точнее, даже не предполагаемая подробность, заронила не в сердце, а в сознание положительный момент — она поняла, что подсудимый не станет сопротивляться обвинению, не будет грубить, истерить, не допустит ни единого эксцесса.

Не собираясь быть за это благодарной, однако же, Ее Честь приняла во внимание не желание Буслаева оправдываться и выворачиваться, что поубавило отрицательного отношения и, как будто бы подтолкнуло к заинтересованности изучения поподробнее, как его дела, так и самого этого психического явления, чему не было причин в предыдущих двух судах с такими же ситуациями.