Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Он не интересовался о судьбе той женщины, даже боялся признать понимание ее участи, которого не могло не быть, ведь оно было очевидным. Этого вопроса ни он, ни «Петрович» больше не касались, но изменившийся взгляд советника, всегда был прямым укором, хотя один и думать забыл об этом, а второй уже и не смотрел в глаза при встрече.

В таком вот настроении, распыляя гром и молнии всем и вся, в нетерпении ожидал Буслаев возвращении своей семьи. Он сам, против обыкновения, поехал встречать в аэропорт, отменив все дела на тот день. Весь изведясь в нетерпении, он чуть было не сорвал зло на своих мальчишках вылетевших ему навстречу с визгом радости из толпы прибывших, но успокоился, лишь только увидев свою Нину. Эта женщина обладала невероятным влиянием на него, хотя совершенно ничего для этого не делала.

Мгновенная перемена в обоих была замечена довольно быстро обоюдно, стала очередным толчком укреплении переживаний у жены, и необходимости укреплять свои позиции, как главы семьи у мужа. Сомнений, как таковых, по серьезным стоящим причинам и не было, как у его так и у него, любое улетучивалось со взглядом в глаза друг другу, но что-то постоянно точило изнутри, начиная с самого утра.

Стоило только проснуться, как эти мысли катились градом, не имея под собой и малейшего основания, касались незначительных личных характеристик, которые по настоящему не могли быть подвергнуты никаким претензиям, поскольку с самого первого дня удовлетворяли друг друга.

Им бы просто поговорить, но опасение всегда наступающих за этим подозрений, отбивали любую охоту начать самому, что напоминало хождение на цыпочках мимо кровати любимой, которую жутко хотелось, как женщину, в надежде, что она проснется вот-вот, с редкими, но настойчивыми покашливаниями, шорохами, задеваниями, оканчивающимися ничем.

Оба чувствовали приближение, чего-то большого и серьезного, но старались об этом не думать, убеждая себя, что все обойдется, как всегда, чем-то мизерным и простеньким, в виде очередной ступеньки к нормальному полноценному будущему…

Рыба была прекрасным дополнением к вину. Положительные эмоции от наслаждения деликатесами несколько сподвигло с откровенности, когда уже не молодая, но вполне достоянная пара, в сопровождении одного лениво шествующего в отдалении за ними, охранника, прогуливалась, держась за руки, по набережной.

Было уже прохладно, нахлынувшие воспоминания юности согревали теплотой тогдашних отношений, возвращающихся постепенно с самого утра. Неожиданно Нина остановилась и глядя почти в упор в глаза супругу, спросила:

— Я тебе, как женщина нравлюсь?

— Ниночек, ну никак мужчина же! Разумеется…

— А фигура, там кожа…, ну я не знаю…

— Что это ты вдруг?

— Нууу…, мне кажется…, ты меня любишь, это я вижу, но я хочу, что бы ты меня хотел, как женщину.

— Ну я же и так хочу…, ааа…, ты о том, что…, ну я не знаю…, доктор сказал, что необходимо исключить стрессы…, то есть совсем исключить…

— Но это же не возможно…, с твоими нагрузками, с твоей работой…, да ты и сейчас, сам по себе стресс ходячий…

— Именно так вот он и сказал…

— И что же делать?

— Не знаю, он сказал, что если еще год так будет продолжаться, то…

— Что?

— То импотенции не избежать…

— Уедем! Уедим, бросим все! Ну вот же счастье!

— Яяя…, не знаю…, я в обойме…, я не могу…, не имею права…, яяя…

— А я что…, для тебя ничто! Вот и весь сказ… Семья тебя теряет, я боюсь…, я вижу, как ты удаляешься, может быть уже и поздно…, но я так не могу!..

— Давно ли?! Ты была тише воды, ниже травы, всю жизнь промолчал, голос теперь прорезался, что ли!.. — Она опешила, раньше он никогда не кричал на нее. Он же будто и не заметил этого, но продолжал — его несло, как не родного, но постороннего, совсем неизвестного.

Даже успокоясь немного, помолчав минуту — другую, он начинал снова с того же места, на котором только остановился, будто время молчания ему требовалось для восстановления дыхания. Кирилл был уже не тем Кирюшей, которого она так любила, ценила, и ждала каждый вечер — надлом в ней произошел, оперил, придал жесткости в интонациях, отточенности во фразах, оголенности и откровенности в сути произносимого, что называется «нашла коса на камень», и такое сплоченное единство, как было прежде, начало рваться, как монета на две отличные друг от друга части…

Что ответит мой замечательный читатель на предложение выбора: удлинить свою жизнь в десять раз, стать богатым и властным, или остаться прежним, но все оставшееся время делать только доброе и богоугодное, покинув этот мир в предопределенное этому время? Уверен, подавляющее большинство, выбрав первое, будет надсмехаться над теми единицами, кто остановится на втором.