Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

Чему человек подчиняется, тому и раб, хотя и может мнить себя господином — истина древняя, но как же точно подходит к современности! Кирилл искренне верил в то, что он хозяин жизни, причем не только собственной, но и членов своей семьи, свои подопечных, а по большому счету и народа государства, которому служил, регулярно обирая и бюджет и налогоплатильщиков, а значит, хозяин рачительный и заботливый — логика странная, но многими на верхах принимаемая.

Когда он пришел на свое место и взялся за дело, то не смог принять сразу диктуемое сверху направление — совесть не позволяла. Теперь все проще, очень быстро он заставил себя верить в показываемое по телевизору, часто фабрикуя некоторые новости самостоятельно, что не только не мешало, но помогало в убеждении и окружения, и даже, как казалось, народа. Со временем, все таки мелькающий вопрос: «Неужели в эту бредятину можно верить?» — уничтожил сам себя в бессмыслии своего существования — какая разница!

Но таким дома он быть не мог! Все тяжелее, как я писал в самом начале, было ему переходить из одного состояния в другое, все сложнее было совмещать себя хорошего с той нечестью, которой он стал и в чем начал быстро утверждаться. Все больше зло вымещало в нем доброе начало, что не могло не отразиться на всем, с чем, или с кем, он сталкивался.

Противоречие в человеческом сознании поддельного и настоящего, истинной его личности и желаемой, порождает страшный диссонанс, ведущий к стрессу и чем больше разница, тем выше уровень стрессовой нагрузки, подталкивающей к необходимости поиска какого-нибудь, пусть даже, любого выхода. Его безуспешный поиск, а выход может быть, только в упразднении одной из диссонирующих сторон, приводит к необходимости выдуманного опровержения своей несостоятельности. Вот тут человек и возвращается, в смысле спускается, к безусловным рефлексам в боязни упасть в самый низ «пищевой цепочки» «естественного отбора», где и осознается имеющаяся пропасть между положением, статусностью, большими возможностями и отсутствием при этом потенций «альфа самца», которым он семя мнит, но которым на само деле не является.

Почему? Да потому что привык пользоваться не тем что может сам, как индивид, а тем, что имеет, благодаря своим положению, деньгам, знакомствам — ничтожность одетая в броню власти, финансовых, административных, силовых возможностей, всегда будет подвержена комплексам, в лучшем случае, обычно к этому прибавляются всевозможные мании, которые ничто иное, как страхи.

Поди-ка поживи в страхах, главный из которых боязнь того, что о твоих слабости и ничтожности узнают другие, что лишит брони, выбросив незащищенным в самую гущу настоящих «альфа-самцов», которыми кишмя кишит то самое общество обычных людей, которых ты привык считать «быдлом».

Вот в таком состоянии внутреннего противоборства прибыл в свой пустой дом депутат, известной нам думы, вот с такими мыслями ответил на звонок своего секретаря, и не совсем разобравшись, о чем шла речь, согласился приехать в указанное место, что бы разобраться самому, как поступить в сложившейся ситуации, с какой-то бабой и ее братом…

Автомобиль представительского класса с двумя джипами охраны медленно проехал по длинной ивовой аллее, высаженной лет двадцать назад на частной территории. В конце виднелся небольшой, выстроенный в готическом стиле замок, окруженный настоящим рвом, наполненным водой.

Преодолев мостик, оказавшийся «подъемным», небольшой кортеж, замедлив движение, остановился между домиком охраны и вертолетом, стоявшим на несколько приподнятой над землей площадке. Джипы припарковались у строения, лимузин направился ближе к геликоптеру с крутящимися лопастями винта. Водитель оставил машину, вышел и подойдя к пассажирской двери, выпустил Буслаева, осторожно выбравшегося из чрева «членовоза» и направившегося к летательному аппарату…

Звук работающего двигателя несколько заглушал слова «Петровича», которому приходилось повторяться иногда дважды. Кириллу Самуиловичу надоело напрягать слух. Махнув рукой, мол, давай потом, он устремил свой взор в иллюминатор. Через стекло мало что было видно сквозь ночную мглу. Озерный край не выдавал своих сегодняшних тайн, однако весело поблескивал то и дело бликующей лунным светом водной гладью своих бесчисленных запасов.