Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

— Да, что ты снова, какой-то день сумасшедший! Да с чего…

— С того, что эта пососуха завладев твоей спермой, вложила ее куда следует и таким образом оплодотворила свою яйцеклетку, а теперь собирается стать матерью — красивая телка, кстати…

— Я женат и люблю свою Нину…

— Бозара нет, минет — не измена! Но и так женщины научились беременеть…

— Ууууф… Хорошо хоть Нинок не знает, а то уж и не знаю, что выкинет…

— Такие твари делают все, что бы жена узнала, она обязательно теперь постарается занять ее место, хотя, сначала пошатажирует и если ты поддашься, то она уже не остановится никогда, придется либо жить на два дома, или сделать ее очень богатой — маневр то она верный сделала, воспользовавшись единственным шансом, разумеется не без помощи своего братишки…

— И какой…, хоть какой-нибудь выход то есть?

— Есть…, на попе шерсть, мелкая, зато своя…

— Я серьезно…

— Есть… — в бочку с цементом и забыть про все это…

— Опять!!! Ты о своем!

— Да не своем — о нашем…

— Да знаю я, знаю…

— Привычки вора удивительно сильны…

— Скорее: лес рубят — щепки летят!

— Если предпринимать нечто подобное, то сейчас — мало времени, эта парочка прекрасно понимает, что играет с огнем. Со дня на день она объявит, что беременна от тебя и ждет ребенка — это станет гарантией ее жизни….

— А почему не сейчас?

— Необходимые анализы только завтра — послезавтра будут готовы…

— А подменить их?

— Можно делать все, что угодно, но уверенность ее не поколебать, думаю после этого она вообще ни с кем не спала… Ну?

— Сможешь сделать так, что бы комар носа не подточил…

— Я, кажется, никогда повода для сомнений не давал…

— Я на тебя надеюсь…, и это…, с исполнителем…, тоже разберись потом…

— Этого не требуется, они всегда убеждены в совершенно других заказчиках…

— Ну или так…

— И отправь Нину отдыхать, хорошо бы и тебе уехать…, лучше за границу.

— Ну ты же знаешь, что я не выездной, а ее… — согласен…

Нина только вернулась из больницы, врач сопровождал ее до самого дома, помог выйти из машины и зайти на ступени, муж спешил навстречу. Обнявшись и поцеловавшись, они долго не могли отвести глаз друг от друга. Что это были за взгляды, не мог точно определить ни один из них. Полные чувственности и отзвука, когда-то юного горячего чувства, выдавали они и какую-то подозрительность, будто смотрящий, пытался оценить возможность произошедших за это время изменений, причем причины для этого каждому казались вескими и своеобразными, что было надумано, по крайней мере, сегодня.

— Ты прекрасно выглядишь! Немного усталой кажешься… Я очень волновался! Мне кажется ты похудела и даже помолодела… Пообещай мне…

— Нет, милый, я скорее постарела от этой гадости…

— Ты знаешь, что я в курсе, что ты…

— Что тебе, дорогой, пообещать?

— Не поступай со мной больше так! Умоляю тебя — у меня нет ничего дороже тебя… и прости пожалуйста…

— Тебя?! За что же?!

— Я, кажется, лишил тебя себя… Я изо всех не хотел понимать этого — теперь осознал…

— Ты уйдешь из думы?

— Нет, ни это…, я не могу уйти, у нас или в утиль за ненадобностью, либо, как в РПЦ до конца жизни на посту… Но я обещаю, вернуться…

— А сейчас?…

— Все, что ты хочешь…, любовь моя!

— Я хочу с тобой, как тогда, сразу после свадьбы, в свадебное путешествие…

— Я не могу…, я же не выездной, Ниночек мой, прости меня…, я в такой зависимости…, но все буду делать, что бы ты больше никогда не почувствовала мое отсутствие.

— Обещаешь, обещаешь?

— Конечно, зуб даю…

— У меня уже есть один… Я очень тебя люблю…

Через два дня Буслаев провожал свое семейство на итальянский курорт, расположенный на берегу моря, преданность этому месту была связана только с одной подробностью, которую старались Буслаевы скрывать всеми возможными методами, но о которой знали все, кому это было положено по долгу службы — несколько лет назад Кирилл Самуилович приобрел на первой линии от моря прекрасную виллу с небольшим причальчиком, а за одно и яхту средних размеров в стиле ретро, отделанную деревом дорогих и редких пород, слоновой костью, и даже местами серебром.

Он гордился этими приобретениями, но мучился тем, что не мог никому похвалиться открыто, хотя и тешил себя надеждой на будущее. Сам успел побывать там только раз, покидая этот клочок земли, дом и эксклюзивную посудину в восторге, предполагая, что будет здесь появляться пять — шесть раз в год, но буквально по возвращению в Москву узнал о готовящемся новом законе, запрещающим иметь чиновникам недвижимость за границей, что в сущности не было проблемой — все было зарегистрировано не на него, но вот «злые языки» и запрет лично на него, сначала со стороны Европы, а затем США на посещение своей территории, совсем расстроили его.