Алексей Шерстобитов - Дневники обреченных

На мой взгляд «реактивный психоз» — это САМОУБИЙСТВО ВЛАСТНОСТИ, ГОРДЫНИ И ТЩЕСЛАВИЯ, в момент, когда они полностью владеют сознанием человека, когда он не может им сопротивляться ничем. Тут, так сказать, одно зло пытается первенствовать над другим. Ведь мы же знаем, что страстно властный, или гордый, или тщеславный человек не в состоянии мыслить разумно, он управляем этими страстями. Именно их потребности стоят наипервейшими ценностями в градации испорченной души, которые такое существо и пытается изо всех сил воплотить, чего бы это не стоило. Поэтому, в при изучении «реактивного психоза», я считаю, необходим в группе и священник, желательно с психиатрическим образованием, только настоящий, а не пользующийся саном ради зарабатывания денег и благ.

Так же интересно было бы узнать последнюю мысль входящего в состояние «сумеречного сознания» и первую при выходе из него, даже не мысли, а помыслы, предваряющие эти мысли, ведь рассуждения всегда индивидуальны, а вот их начала. Понимаете меня, Захар Ильич?

— Да, да… Пожалуйста продолжай…

— Чем обусловленное безудержное стремление от разумности в одержимость безумия перед вхождением в это состояние, и чем объяснить, кроме, как не существованием Бога, животный, нет…, именно Божий страх по выходу из «сумеречного сознания» — тут еще интерес представляет, какими чувствами это сопровождается…, ну тут что запомнится… Как выглядит для человека потеря сознания, то есть сам переход из одного качественно сознания в другое? Кто знает, наверное, как нокаут, и у кого «хрустальная челюсть» тот поддается, кто крепче психикой, тот справляется! Это ведь по любому процессы физические, духовные, химические, и чтобы иметь ответы, необходимо с подопечными не просто работать тестами, но преподать им хотя бы «ликбез» по основам, что бы говорить с ними на одном языке, а не слушать их мычание, выражаемое клише комментаторов футбола или чего они там смотреть привыкли по телевизору. Нужно заставить их думать, копаться в себе, в своем прошлом, пусть последовательно раскладывают событие за событием, мысль за мыслью, создают хронологию пути туда и обратно, записывая каждое маленькое изменение настроения, болячку, прыщик, чих — все может иметь значение. Только вот чем их мотивировать?!..

Интересно было бы понаблюдать за мужиками, когда они в таком состоянии, за их либидо, уровнем тестостерона, биополем, мозговой деятельность, что с эрекцией и половым возбуждением. Вот уверена я, что знай мы эти показатели, то могли бы вводить, конечно, не каждого, но многих в такое состояние, даже направлять на какую-нибудь цель было бы возможно.

— Вот тут ты…, это уже не наше дело!

— Но это позволит получить многие ответы!

— Согласен, но… Кто знает, может быть так и есть. Простые то работяги на такое не способны! А почему?

— Может быть психика устойчивее, илиии… стрессовая нагрузка меньше, илиии… терять им нечего, они более самодостаточнее, запросы меньше, меньше страхов, нечего терять, да и какие у них могут быть мысли о несостоятельности, когда у них все получается на работе, дома и так далее, поскольку их жизнь менее сложная, жены порядочнее, друзья проще, откровеннее, честнее, да и мир работяг, тех же крестьян, сам по себе, настоящий, а не поддельный, напыщенный. У них нет времени для праздности! Именно поэтому ни они подвержены меланхолии и депрессии, а имеющие свободное время, заботящиеся о своем облике, имидже, положении, общественном мнении, то есть…, может быть, и не из истеблишмента, но пытающиеся воплотить свое тщеславие… Богатенькие и настоящего то не замечают, а простой человек всяк ближе к Богу, более приземлен…

— Нууу… делааа… не думал, что ты так глубоко всматриваешься! Умничка! А можешь все это записать для меня…

— Полчасика, и все будет…

— Нет, дорогая моя, сейчас у нас исследование, ну когда сможешь… — буду благодарен!.. во многом наши мысли схожи, во многом… — Уже расходясь в коридоре в разные стороны, он оглянувшись вслед Марине, уважительно покачал головой и констатировал:

— Не зря я на тебя обратил внимание! Не зря!..

Очень высокий, не молодой мужчина в длинном дорогом пальто, стоя лицом к ветру, с улыбкой смотрел сверху вниз на молодую женщину, что-то быстро говорящую и при этом загибавшую пальцы. Перрон вокзала, совершенно опустевший за последние пять минут, выделял их на сером фоне асфальта и близлежащих построек. Несмотря на полное отсутствие чего-либо двигающегося, монолог заглушался различными индустриальными звуками, свойственными именно для железнодорожного вокзала. Отсутствие причин шума, но при этом его наличие, злило девушку, которой приходилось повышать голос — это и умиляло Лагидзе.