Александр Мигунов - Сказки русского ресторана

Сельскую местность и природу он раньше не очень понимал, а тут, к удивлению своему, внезапно оценил и полюбил. Возможно, он всё бы возненавидел, как часто случается с горожанами, переселёнными в глухомань, но всё украшала цель его странствий — подставить себя под глаза девушки, которой понадобилось замуж, и обласкать её сладкое тело. А деньги, не странно ли — так, попутно; деньги — лишь довесок к удовольствию.

Он мог бы купить себе мотоцикл, но что за гадость — тряска, и дым, и оглушительный треск мотора, и что за прелесть неторопливо брести по сельскому большаку, вдоль перелесков и полей, слышать кузнечиков и птиц, спугивать зайцев и лисиц; что за волнующее приключение брести в какое-то поселение, о котором он раньше и не слыхал, но в котором его не дождётся девушка, о которой он тоже раньше не ведал. Были, конечно, и неудобства. Такие, как дождливая погода, не всегда гарантированный ночлег, насмешки каких-нибудь пацанов, иные могли и камень бросить.

Походка его была расслабленной, походка вышедшего на прогулку; но нет, это был не променад для проветривания лёгких, а он таким образом работал. Он настроился здесь бродить, обходя одну улочку за другой, сколько угодно, до поздней ночи, в надежде, что одна из занавесочек раздвинется, и на него со смущённой дерзостью глянет какая-нибудь девица, хорошо бы смазливая, в его вкусе. Возможно, его опередили: возможно, недавно, даже сегодня, здесь уже побывали мошенники, которые прикидывались гуцами. Его это мало волновало, ибо даже самые нетерпеливые в качестве первого мужчины предпочитали таких, как он.

В своё время он удивлялся, зачем это нетронутым девицам непременно сильный, красивый самец. Не всё ли равно, с кем терять девственность, ведь мужем-то будет совсем другой. Потом, уже в личных беседах с барышнями, он выискал следующие мотивы. Во-первых, девушки уже знали, либо трезво предполагали, что мужем их будет не идеал. И почему бы, вертелось в головках, хоть раз не сделать этого с мужчиной, похожим на Аполлона. Во-вторых, мотивировали девицы выбор красивого мужчины, всегда есть опасность подзалететь ; так если уж случайно забеременеть — так лучше от какого-нибудь красавчика, тогда и ребёночек, глядишь, тоже окажется пригожим.

И вот он дождался. В одном из окон дрогнула и медленно раздвинулась кружевная цветастая занавесочка, за ней явилась взору юная мордашка. Литовкин притворился, что не заметил (важно было набить себе цену). Потом мельком глянул на девицу и слегка ускорил шаги. Затем резко остановился, как будто решил-таки подумать над предложенным вариантом, но ещё не вполне определил, насколько девица ему по вкусу. Вот эта, последняя заминка, обычно бывала самой мощной по степени влияния на девиц. Быть отверженной — кто же хочет. Но и перебарщивать не стоило, ибо девчонка могла оскорбиться.

Он развернулся, прошёл назад, стал напротив её окна. Маленькая худенькая блондиночка. Издалека он не мог разглядеть, какие у этой крошки глаза, но у таких — всегда голубые или, как тень на снегу, серые. И всегда у них трогательная грудь, крепкая и замечательно курносая, абсолютно безвольные губки, пугающе тающие в поцелуе, шелковистая бледненькая кожа, попка, умещавшаяся в ладони, костлявая спинка, детские ножки. В таких его больше всего прельщала всеобщая, почти болезненная слабость. И как не старался он не давить на них, как не отталкивался от матраца своими коленями и локтями, такие потрескивали косточками, и задыхались и стонали от общей хрупкости организма.

Он осклабился, пальцами тронул свой старомодный котелок, послал ей воздушный поцелуй. Она улыбнулась одними губами и жестом сделала: заходите.

У калитки ему пришлось подождать — почти в каждом доме приход гуца вызывал смятение, чуть не панику, которую отменно иллюстрировал яростный лай собак всей деревни. Открыл угрюмый небритый мужик, типичный субъект для такого селения. Во дворе неистовствовала овчарка, но была она, к счастью, на цепи. Впрочем, не только в смысле собак Литовкин готов был к неожиданностям: он всегда держал при себе газовый баллончик с капсаицином, финский нож и кастет с шипами.

Мужик, скорее всего, был отцом; с ним стоило быть сдержанным, но вежливым, поскольку за работу над дочерями обычно расплачивались папаши. Литовкину с такими мужиками помогали его мужественная физиономия и атлетическое сложение; такие сумрачные папаши уважали в других лишь силу и были несколько посговорчивей, если приходилось торговаться. Вот почему и по этой причине Литовкин не завидовал конкурентам, не отличавшимся телосложением. По слухам, им приходилось туго во многих захолустных поселениях. От папаши разило самогоном, который, похоже, он тяпнул в момент, когда дочка отскочила от окна, закричала, что гуц подходит к калитке, и побежала переодеться. Кроме того, от него пёрло нарастающим напряжением, которое, если его игнорировать, могло спровоцировать крестьянина на непредсказуемое действие.