Анна Исакова - Ах, эта черная луна! [Журнальный вариант]

Юцер: Ну и хорошо. Это называется: жить. Я сорвусь, я запутаюсь в своих ощущениях, я встану на голову. Моя карта такова, что от этого никому не будет вреда.

Гец: Не стану напоминать тебе, почему ты здесь. Завтра вечером мы ждем тебя у себя.

Юцер: Разве ты не пойдешь в суд?

Гец: Нет. Тебя туда тоже не вызывают. Туда пойдет Слава. Она все сделает как надо. Я в этом совершенно уверен.

Юцер: Мою судьбу будут решать заочно, и меня даже не просят участвовать в этом представлении. Ужасное свинство.

Гец: Есть вещи, которые решаются на небесах, в суде, за закрытыми дверьми. Есть вещи, которые не зависят от тебя. Когда ты с этим смиришься, жизнь покажется тебе более терпимой.

Юцер: Я никогда с этим не смирюсь! И я всегда буду пытаться изменить порядок вещей в мою пользу.

Гец (зло): Не знаю, есть ли в твоей колоде дурак, но на твоем месте я бы гадал именно на него.

(Дом Юцера. Пустая гостиная. Стены в дырках от гвоздей и пятнах от снятых картин. По разнице в цвете краски на стенах можно определить, где стояли книжные полки, где диван, где комод. Пол захламлен бумагой и обрывками веревок. Юцер сидит на кухонном стуле. Рядом с ним два чемодана и дорожная сумка. Он щегольски одет в костюмную тройку. В белоснежных манжетах блестят золотые запонки, галстук умело вывязан. На втором кухонном стуле — аккуратно сложенное пальто, клетчатый шарф и меховая шапка. Юцер курит трубку и поглядывает на часы. В комнату входит Гец.)

Гец: Меня послали за тобой. Чок внизу, опять неполадки с машиной. Давай спускаться. Чок снесет чемоданы.

Юцер: Подождем здесь. Как легко разорить гнездо! Даже свое собственное.

Гец: Ты предложил Софии забрать из твоего дома все, что ей хочется, и оказалось, что забрать ей хочется все! Мой дом теперь стал твоим домом, Юцер. Я буду сидеть за твоим письменным столом, спать на твоей тахте, есть из твоих тарелок и разгуливать в твоем купальном халате. Это приведет к раздвоению личности. Иногда я буду Гецем, а иногда — Юцером.

Юцер (разглядывает люстру, одиноко висящую под потолком): Чок обещал снять люстру и отнести ее к вам. Мали ее очень любила. Она трофейная и, насколько я помню, довольно дорогая. Не оставляй ее тут.

Гец: Приютим и люстру.

Юцер: Вот деньги, которые я получил за книги, картины и безделушки. Получилась большая сумма. Оказывается, Мали неплохо разбиралась в живописи. Она покупала картины молодых художников, и все они стали знаменитыми. Вот, возьми.

Гец: С какой стати! Купи на них что-нибудь.

Юцер: У меня нет ни времени, ни желания тратить эти деньги, кроме того, их просто невозможно потратить быстро с минимальным смыслом. Сумма примерно соответствует деньгам, которыми в свое время меня ссудил твой отец. Они твои. Или отдай их Чоку. Как хочешь. Пусть купит новую машину.

Гец: Я подумаю, как их тебе переслать.

Юцер (твердо): Они твои. Больше мы об этом говорить не будем.

Гец: Отдай их Софии. Скажи, что это ее доля в бриллианте, которого не было.

Юцер: Почему же? А вдруг он все же был? (Вытаскивает из кармана круглый лиловый мыльный шарик, величиной с тенисный мяч, и подкидывает его кверху. Ловит и снова подкидывает. Гец с удивлением следит за этой игрой, напряженно морщит лоб.)

Гец: Что это?

Юцер: Мыло из ванной Натали.

Гец: Разве наши дамы не смылили его за долгие годы войны?

Юцер: Это второй кусок. Как ты помнишь, было два одинаковых куска мыла. Я послал Мали за обоими, но они то ли растерялись, то ли кто-то их спугнул. Второй кусок остался в ванной.

Гец: Я столько раз слышал от Софии про это чертово мыло, что помню его историю лучше тебя. К их приходу в ванной лежал только один кусок, его они и взяли.

Юцер: Значит, Ведьме правильно подсказал ее ведьмачий нюх. Она взяла правильный кусок. Этот шарик я нашел в ее сундуке. Хотел отдать сундук со всем его содержимым нашей дворничихе Андзе, но какой-то бес надоумил меня разобрать сложенные в сундук вещи.

Гец: Но ты сам говорил, что к тому времени у Натали уже не осталось никаких бриллиантов.

Юцер: Я говорил правду. Когда она отдала мне оба куска мыла с просьбой продать их содержимое, я выковырял из одного куска недурной камушек. Большой и чистый. И продал. Что же до второго… Мне вдруг расхотелось его доставать и продавать. Я занял у твоего отца денег, а мыло оставил нетронутым. Залепил дырочку в пустом шарике и так долго менял их местами, что сам запутался. Не помнил, в котором из них есть начинка, а в котором — нет. Тогда мы любили такие игры. Да и чем я, собственно, рисковал? Натали была уверена, что бриллиантов в мыле больше нет, а я мог попасть в ее ванную в любой момент. Оказалось, это не так. Согласись, игра получилась интересной.