Анна Исакова - Ах, эта черная луна! [Журнальный вариант]

Юцер (задумчиво): Семьдесят восемь. Но перейдем к валету жердей. Это — трансформация, соответствующая ранней зрелости. Читаю: «Внезапный отъезд, отсутствие, бегство, эмиграция. Темноволосый мужчина, дружелюбен. Перемена места жительства. Перевернутая карта: разрыв, раздел, расхождение во взглядах». Соответствует, Гец. Честное слово, ложится на судьбу, как на нотную бумагу. Там-та-ра-рам! Я выпал вам всем для внезапного отъезда, бегства, эмиграции, разрыва и раздела. Что бы вы без меня делали? Но у вас был я, так захотела ваша судьба. А вот что означает король жердей, мужчина в цвете лет, на перевале жизни: «Честность и сознательность. Может означать внезапное наследство. На теневой стороне: суровая доброта, строг, но терпим». А! Какой прогноз! Не зря наша Мали без своих картинок и шагу не делала. Только она ошибалась, когда гадала на себя. Это я говорю тебе по секрету. Она гадала на королеву мечей, иначе говоря, на даму пик, на женскую грусть, бесплодие, вдовью печаль, несправедливость и разлуку, с обратной стороны которой нас подстерегают коварство, измена, искусственность, ханжество и опустошенность. Но это вовсе не Мали. Это же типичный портрет твоей супруги. А ей надо было гадать на даму пентаклей, обычно называемую дамой бубен. Но… цвет глаз подвел. А еще правильнее, ей надо было гадать на карту большой арканы, на Жрицу, например. Но она не решалась. Не умела видеть себя в полную величину. А может, не хотела, потому что перевернутой Жрицей была Натали — страсть, сила и обман.

Как видишь, все наши проблемы начинаются с того, что мы не можем определить себя. А в результате мы перестаем понимать других, и карты перестают с нами разговаривать.

Гец (совершенно серьезно): Надо не забыть записать: «Мы не находим себя, и карты перестают с нами разговаривать». Карты говорили с тобой, Юцер? У них были голоса? Ты их слышал?

Юцер (надувшись): У меня не было карт. Карты Мали всегда держала при себе. Я читал это простенькое руководство и медитировал. Это входит в список признаков?

Гец: Это менее интересно, чем голоса. У нас впереди решение суда. А что ты не договорил в прошлый раз? Насчет злобы, двурушничества и скандала? Что именно ты имел в виду?

Юцер: Ты ищешь ссоры?

Гец: Какая глупость! Мы же всего-навсего развлекаемся гаданием на сгоревших картах.

Юцер: И это все? И никаких задних мыслей?

Гец: Нет. Во всяком случае, у меня.

Юцер: Хорошо. Мне давно хотелось загадать тебе одну загадку. В КГБ мне показали бумажку, неважно кто, неважно когда и неважно по какому случаю. Доносик. На маленьком листочке. Врачи любят писать на таких половинках нормального листа. Там было несколько интересных сведений обо мне, в том числе рассказ о моих шашнях с женой небезызвестного главы этого заведения, моего сокурсника Пранаса. Ты не знаешь, кто мог написать этот донос?

Гец (удивленно и нервно): Откуда я могу это знать? Может быть, Леня Кац?

Юцер: Нет. Леня Кац не мог знать про Ванду, его уже тут давно не было. Про мой роман с Вандой, Гец, знал только один человек, мой ближайший друг, ты.

Гец: (растерянно и испуганно): Как ты можешь! Об этом знали те, кто был приставлен следить за тобой. И за Вандой тоже наверняка следили. Наверняка!

Юцер: Зачем же было подчиненным Пранаса писать ему доносы на его собственную жену? Такие вещи говорят на ухо, за закрытыми дверьми. Их не доверяют бумаге.

Гец: Но… но кто-то мог обидеться на Пранаса и послать анонимку прямым путем, доносом в учреждение. Чтобы она прошла через большое количество рук и глаз. Кто-то явно хотел насолить Пранасу!

Юцер: Нет. Анонимку послали не в учреждение, ее подсунули Пранасу под дверь, удостоверившись, что Ванды нет дома.

Гец: Значит, кто-то не решался лично рассказать Пранасу столь пикантные вещи про его жену.

Юцер: Эта история занимала только часть доноса. В другой части содержалось то, чему полагалось лежать в официальном досье. Зачем же было подсовывать эти сведения под дверь?

Гец: Ну, тогда… Пранас мог сам написать этот донос. Это же он тебе его показал? С какой целью? Чего он от тебя хотел? Чем ты заплатил за его бездействие?

Юцер: Номером моего старого счета в швейцарском банке и доверенностью на имя старого однокурсника. Денег на счету оставалось очень немного. Скорее всего, Пранас хотел использовать этот счет для прикрытия каких-то своих денежных махинаций.

Гец: Вот видишь! Он сам сочинил эту бумагу, чтобы вынудить тебя дать ему номер счета.

Юцер: Тогда он явно перестарался. Ему было достаточно припугнуть меня на словах. А Пранас считал, что оказывает мне услугу. Просил пересмотреть списки друзей.