Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

Вошла жена.

— Зачем дала форму? Я пойду в штатском.

— Но ты же…

— К черту, хочу в штатском!

Она убирает форму и приносит штатское.

Приступая к бритью, Фрерксен проворчал: — Сказаться больным, что ли?

— Больным? Ты заболел?

— С чего ты взяла? Еще не хватало! Это я рапорт о болезни думаю подать.

— Что у тебя сегодня? Почему ты сердишься?

Швырнув бритвенный прибор, он крикнул: — Не спрашивай меня! Отстань! Отправляйся в свою кухню!

Фрау Фрерксен молча уходит.

На деревьях расшумелись птицы, и тут еще как назло по улице протарахтел мотоцикл.

— Жаль, не видно номера. Я бы ему всыпал… Эх, скорее бы в отпуск!

Завтрак проходит в полном молчании. Мальчик и девочка, предупрежденные матерью, сидят тихо, не подымая глаз от тарелок. Жена подкладывает мужу бутерброд за бутербродом. Он ест машинально, уставившись взглядом в окно. На его лбу обозначилась вертикальная складка.

— Хочешь еще кофе? — робко спрашивает жена.

— Что? Да, конечно… Впрочем, принеси-ка, пожалуй, форму.

Жена с готовностью встает из-за стола.

— Сиди, сиди, успеется. — Пауза. — Да, сегодня мне придется туго.

— Туго?

— Вот именно! Придется сесть меж двух стульев.

— Фриц… ну скажи мне…

— Бургомистр хочет влево, а губернатор — вправо. Как я ни сделаю, все будет не так.

— Но ведь мы всем обязаны бургомистру…

— Черт бы побрал вашу бабью болтовню! Только и знаете, что разводить сантименты! При чем тут это? Ну, ну, еще слез не хватало. Вместо того чтобы помочь человеку… — Внезапно обернувшись: — Дети, а ну марш в школу! быстро! — После паузы, когда они остались вдвоем: — Прости меня, Анна, прости! Нервы, понимаешь. А тут сегодня еще эти крестьяне… Придется, чего доброго, и саблей и пистолетом… Они так уговаривали меня, господа из Штольпе. Подумал: вот, сбывается мечта… Но не могу я этого делать… Нет, ты, конечно, права. Я поступлю так, как хочет Гарайс. Да иначе мне и нельзя.

В кабинете губернатора, как всегда, сумрачно и прохладно. Нет иного мира, кроме этого, с темными книжными шкафами, приглушающими звук коврами, темно-коричневой дубовой мебелью.

Асессор Майер только что выпроводил отсюда уборщиц. Восьми еще нет, но Тембориус уже явился.

— Где же Тунк?

— Вот-вот должен прийти. Восьми еще нет.

— Как нет! На моих часах ровно восемь… Что сообщили ландраты?

— Вчера во всех районах прошли собрания. На дорогах множество молодых парней в черной одежде с траурными повязками, на черных лошадях, созывали на земский сход в Альтхольм.

— Эта свобода собраний для государственных преступников — безумие. Я непременно поговорю с министром.

Майер кланяется.

— Ну, докладывайте же! Что еще? Письмо в «Фольксцайтунг» не подействовало?

— Крестьяне не читают «Фольксцайтунг». А если и читают, то все равно говорят, что там одно вранье.

— Источник письма?

— Гарайс.

— Гарайс? Исключено!

— Я знаю это от Пинкуса. Гарайс сам вручил ему письмо.

— Вы что-нибудь понимаете? Сначала он разрешил демонстрацию, а потом подстрекает против нее?

— Может быть, он все-таки побаивается? Хочет подстраховаться на случай, если не совладает.

— Побаивается? Этот бык? Семнадцать ландратов всех партийных оттенков не доставляют мне столько хлопот, сколько этот Гарайс, хотя я и состою с ним в одной партии. Он друг крестьян.

Из приемной докладывают, что пришел комиссар уголовной полиции Тунк.

— Пусть войдет… А вы запаздываете, господин Тунк. Уже пять минут девятого.

— Куранты на башне сейчас пробьют.

— Уже пять минут девятого.

Раздается бой курантов.

— Господин асессор, скажите управляющему, чтобы правильно поставили часы… Да, прошу сейчас же… Господин комиссар, вы знаете свое задание?

— Так точно, господин губернатор. Девятичасовым поездом отправиться в Альтхольм и наблюдать за крестьянами.

— Наблюдать!.. Вы смешаетесь с крестьянами. Познакомитесь с вожаками. Узнаете их имена. Запишете их речи. Это вполне возможно. Да, да, вполне, вы всегда можете незаметно выйти и записать в блокнот. Вы сопровождаете шествие. Присутствуете в Аукционном павильоне. Берете на заметку ораторов и выступления. И, прежде всего, то, что будет происходить около тюрьмы.

Комиссар поклонился.

— Но все это лишь во вторую очередь. Самое же главное, чтобы вы… Вам известна позиция бургомистра Гарайса?

— Так точно, господин губернатор.

— Гарайс полагает, что крестьяне не планируют ничего опасного для государства. У меня иное мнение. Я предоставил в его распоряжение шупо, он отказался. С десяти часов две сотни шупо находятся в Грюнхофе.