Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Именно об этом я только что сообщил одному из вожаков «Крестьянства».

Майер слегка поморщился: — Что ж, значит, и это улажено. Итак, вам остается сделать нам лишь одну уступку: на крайний случай — на самый крайний! — мы разместим у вас сотню-две шупо, во дворе ратуши или в какой-нибудь школе. — Он быстро добавил: — Нет, нет, никто ничего не узнает, они прибудут тайком, ночью. Это лишь затем, чтобы у вас под рукой была подмога. Я бы даже предложил… да, я за то, чтобы передать шупо в ваше распоряжение.

Полковник что-то буркнул себе под нос.

Асессор нервно усмехнулся: — Наш дорогой полковник Зенкпиль, кажется, протестует. Но ведь вы понимаете, господин полковник, как обстоит дело, всю его сложность. Вы согласны, господин бургомистр, не так ли?

Гарайс улыбнулся: — Я давно согласен, согласен — с самим собой. Шупо в Альтхольме не будет. Все, что вы тут наговорили насчет «тайком» и «никто не узнает», это, простите, господин асессор, чушь. Во двор ратуши выходят сотни окон, не говоря уже о том, что и в Альтхольме люди, бывает, не спят по ночам, и прибытие шупо не останется незамеченным. Нет, это исключается. Никаких стычек не будет.

— Господин бургомистр, позвольте: губернатор…

— И губернатор ничего не сможет изменить в моем решении.

— Мы отдадим вам приказ!

— Тогда я обращусь к министру… Дорогой господин асессор, ну чего мы волнуемся? Ответственность несу я, я один. Дело решенное.

— Оно нерешенное . Так оно не может и не должно быть решено.

— Уверяю вас, оно решенное.

— В таком случае, — с отчаянием восклицает Майер, — не остается ничего иного, как перебросить шупо в пригороды, в Грюнхоф или Эрнсталь.

— Тому, что делается вне моего административного региона, я препятствовать не могу. Но все равно не одобряю, шупо и там не скроешь от людей.

— Тем не менее вам придется воспользоваться шупо. Это я вам предсказываю…

— Не пророчествуйте, господин асессор, пророкам никогда не верили… Лучше скажите: не знаете ли вы случайно, получил ли Тредуп свои тысячу марок?

— Конечно, — ответил асессор недовольным тоном.

— Вы уверены?

— Еще бы, он взял деньги в моем присутствии.

— Значит, взял. Хорошо. Но тогда странно…

— В таком случае, господин бургомистр, считаю свою миссию оконченной. Не скрою, что покидаю вас с тяжелым сердцем. Господин губернатор будет крайне рассержен.

— Во вторник убедитесь, что я был прав.

— Хотел бы, но не могу в это поверить. Прощайте, господин бургомистр.

— Прощайте, господин асессор. Был очень рад вас видеть.

Майер потряс руку старшему инспектору: — Прощайте, господин Фрерксен, — и тихо произнес: — Мы всецело полагаемся на вас.

Господа из губернского правления удалились.

Бургомистр, очень резко: — В чем это, господин Фрерксен, Штольпе всецело полагается на вас?

Фрерксен, вздрогнув: — Ах, да они мне все уши прожужжали, чтобы я уговорил вас насчет шупо.

Гарайс пристально посмотрел на своего старшего инспектора: — Ну что ж, Фрерксен, как хотите. А насчет шупо вопрос, кажется, был уже решен. Нет, пожалуйста, ничего мне не говорите. Имейте только в виду… — Очень резко: — Здесь приказываю я. — Внезапная мягкая улыбка: — Надо полагать, на примере со снимками вы поняли, как благодарят в Штольпе. Я лошадка маленькая, — он качнул своим огромным туловищем, — но, быть может, скачки все же выиграю я.

Центральная окружная тюрьма расположена чуть поодаль Альтхольма. Коробки из красного кирпича, монотонная россыпь зарешеченных окон на серых, покрытых цементной штукатуркой стенах производят безрадостное впечатление даже в сияющий июльский день.

Бургомистр Гарайс уже не раз бывал здесь и в провожатых не нуждался. Когда на его звонок дежурный полицейский открыл дверь тюремной проходной, он лишь коротко сказал:

— Я к начальнику. Дорогу знаю.

Дежурный поглядел вслед бургомистру, он видел, как тот не спеша, тяжело ступая, вышел из проходной на солнечный двор. «Вот тебя бы я прямо сейчас засадил сюда, красный бонза», — подумал он и с грохотом запер дверь на засов.

Двадцать квадратных метров газона, две клумбы с геранью и четыре розовых куста свидетельствовали о робкой попытке озеленить тюремный двор, но, несмотря на это, он так и остался каменным двором, унылым скопищем гранита, кирпича, цемента и железа. Слева следственный изолятор, справа тюрьма для несовершеннолетних, прямо — административный корпус, на верхнем этаже которого расположена увенчанная золотым крестом тюремная церковь, «молельня».