Как только знамя окажется у меня, командую «сбор», снимаю оцепление, и шествие может продолжаться.
Операция окончена. Все по своим местам. Точка.
Разумеется, любому понятно, что при таких действиях ничего бы не случилось.
Председатель спрашивает задумчиво: — А есть ли время на такие подробные распоряжения?
Эксперт: — Маршрут шествия большой, люди идут почти час, так что я успею выбрать место.
— Еще один вопрос: вы с отрядом двинулись бы навстречу демонстрантам или выждали, пока они приблизятся?
На что эксперт: — Выждал бы. Безусловно, выждал. Лучше вмешаться позже, зато успеть точно проинструктировать.
Председатель: — У меня больше нет вопросов к господину эксперту.
Ни обвинение, ни защита не шевелятся.
Майор полиции в отставке Шадевальд, провожаемый почтительными взглядами, покидает зал.
1
Наступил долгожданный день судебных прений и, возможно, провозглашения приговора. Гимнастический зал набит битком, стоят даже в проходах.
А публика все прибывает.
— У вас тут и не повернешься, — говорит наборщик Линке из «Бауэрншафт» секретарю местных социал-демократов Нотману. Оба захватили места в третьем ряду.
— Слишком много билетов раздали.
— И кому? Зажравшимся буржуям.
— А еще удивляются, когда не веришь, что есть беспристрастные судьи. Даже входные билеты не смогли распределить беспристрастно.
— Ты прав, товарищ, — соглашается Линке.
— Как они обращались с тобой на допросах, прилично?
— Иначе я с собой обращаться и не позволил бы. Судебный следователь это усек. Я ему толкую, что меня послал Падберг, забрать рукопись, говорю, и если теперь он заявляет, что ничего мне не говорил, значит, врет, — так я и сказал.
— Ты прав, прав… Ну вот, начинается. Прокурор вышел.
— Он тоже крестьян не кусает. А если бы мы такое натворили…
Старший прокурор стоит, держа в руках бумаги. Это маленький бледноватый человек с обвисшими размочаленными усами. Пенсне его тоже свисает.
— Никакой бойкости, — замечает медицинский советник доктор Линау. — Вот прежде были зубастые прокуроры. А этот… Нет.
— Верно говорите, — соглашается машинист Тинельт, у которого на лацкане пиджака тоже красуется значок «Стального шлема». — Он похож на… извините, я вспомнил о своем крольчатнике… На беременную крольчиху. Такой унылый…
— Беременная крольчиха — блестяще! Вечером я непременно…
Старший прокурор уже начал речь. Упомянув об экономических последствиях, о межпартийной борьбе, он выразительно произносит: — Но наш порог политике не переступить.
— Это он сейчас говорит, — усмехается граф Бандеков, — а каждого свидетеля, сочувствующего крестьянам, спрашивал, к какой тот принадлежит партии.
— Так то ж его хлеб, — поясняет крестьянин Хенке из Каролиненхорста, — не может ведь он с ходу, раз-два взяли, и отправить каждого на пять годков в тюрьму.
— Небось попытается, — замечает крестьянин Бютнер.
Старший прокурор приступил к подведению итогов судебного следствия: — Свидетель, комиссар уголовной полиции Тунк, подвергся резким нападкам прессы за то, что он якобы увидел иное, нежели другие очевидцы. Свидетель видел не иное , он, как опытный криминалист, видел точнее . И мы признаем его наблюдения.
— Какой позор, — возмущается гауптвахмистр Харт, — этот подлец меня же явно спровоцировал…
— Т-сс, — шикает на него вечный ассистент сыскного дела Эмиль Пардуцке. — Для прокуроров интереснее всего на свете как раз то, что мы говорим об уголовной полиции.
— …Свидетель Тунк точно видел, как подсудимый Хеннинг вырвал у старшего инспектора саблю, топтал ее и привел в негодность. Затем ударил старшего инспектора…
— Разве тебя ударил Хеннинг? — с удивлением спрашивает своего мужа фрау Фрерксен. — Ты же говорил мне, что это был Падберг, у него еще глаза гневом сверкали, сказал ты…
— Ради бога, Анна, не называй фамилий, — шепчет Фрерксен. — Иначе я погиб…
— …Несмотря на неоднократные столкновения с законной властью, крестьяне так и не изменили своего враждебного отношения к административному аппарату, что безусловно повлечет за собой весьма строгую кару! — возвещает старший прокурор.
— Это ж надо, — удивляется аграрный советник Файнбубе. — Значит, любовь к красной республике теперь будут прививать тюремной отсидкой.
— …Правда, вряд ли можно оспаривать, что подсудимые были убеждены в незаконности действий полиции в то время, когда находились еще на Рыночной площади. А это следует признать как смягчающее обстоятельство…
Читать дальше