Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— А подсудимый Цибулла не разговаривал в больнице с подсудимым Хеннингом?

Хеннинг вскакивает с места:

— Господин старший прокурор, если бы вам разбили лицо так же, как господину Цибулле, вы потеряли бы охоту разговаривать!

Прокурор возмущенно: — Прошу указать подсудимому Хеннингу на неподобающую манеру выражаться. Подсудимый…

— Господин Хеннинг, так не годится, — делает замечание председатель. — Видите ли, если каждый будет вскакивать и кричать, когда ему что-то не понравится… Вы меня поняли, не правда ли? Так что в следующий раз прошу, — улыбаясь, — держать себя в узде… Надеюсь, вопрос исчерпан?

— Напротив, — продолжает прокурор, — я прошу выяснить, не договорились ли между собой оба подсудимых каким-либо путем в больнице. Существуют и другие способы общения, кроме речи.

— Господин начальник окружного суда, поверьте, мне было не до этого господина. Я его видел всего два или три раза, когда он проходил в туалет мимо моей палаты, и дверь в коридор была открыта.

— Так, — говорит председатель. — Значит, вы увидели, что господин Хеннинг лежит на мостовой. Он лежал один или кто-нибудь был возле него?

— Лежал совершенно один. Меня ужасно взволновало, что никто не оказывает ему помощи.

— Так, значит, вы были очень взволнованы? И, стало быть, очень разгневаны на полицию?

— Нет, я ведь тогда не знал, что его избила полиция!

— Но вы же видели, что это сабельные ранения? А сабель ни у кого, кроме полицейских, нет.

— Ну кто же об этом думает в такую минуту? Я думал о том, как бы пробраться через толпу, увидел раненого человека, разволновался. Но больше ни о чем не думал. Мне надо было успеть к господину Хессу.

— А почему вы направились прямо к группе со знаменем? Ведь это был не ближайший путь на Пропстенштрассе?

— На ближайшем пути стояла толпа, а около той группы было посвободнее.

— Знамя вам бросилось в глаза?

— Я его вообще не заметил.

— Ну как же, такое большое знамя! Посмотрите-ка на него, вон в углу стоит. Не заметить такого знамени просто невозможно.

— Господин начальник окружного суда, там было столько всего, на что смотреть, что я действительно его не заметил.

— Ну хорошо, знамени вы не заметили. Но что побудило вас двинуться прямо на полицейских? Вы же видели, что это полицейские?

— Да, несколько человек были в форме.

— Так что вам, собственно, было надо от них?

— Трудно сказать, не знаю… хотел спросить, как пройти, что вообще случилось… Сейчас уж не помню, господин начальник окружного суда, как-то само собой получилось, пошел к полиции, и все. Я был очень взволнован.

Председатель: — Да. — Помедлив, еще раз: — Да. Видите ли, господин Цибулла, мне кажется, этот пункт не совсем выяснен. Вы говорите, что хотели спросить, что происходит. Неужели вы полагали, что у полицейских будет время давать вам объяснения?

— Да… Нет… Право, не знаю…

— Вы же заметили, что там было очень неспокойно. Разве вы не слышали, как вокруг ругались?

— Да, конечно, ругались, но я не мог понять, в чем дело.

— И полиция взялась бы вам объяснять? В то время, как на мостовой лежал тяжелораненый?

— Я хотел только узнать…

— И еще вы намеревались спросить, как вам пройти? Сквозь массу людей? Не проще было бы просто повернуть обратно?

— Но тогда я не попал бы к господину Хессу!

— Могли бы обойти по Грюнхоферштрассе.

— Об этом я не подумал.

— Ну-с, вам хотелось спросить, как пройти. Скопилась масса людей, несколько тысяч. Полиция, как вы нам говорили, приказывала очистить улицу. Ну и как, очистили?

— Нет, народу было слишком много.

— Так как же полицейские могли вам помочь? Вероятно, у вас была какая-то мысль?

— Нет… не помню… я только хотел спросить, в чем дело.

— Нет, господин Цибулла, мне кажется, что ваше объяснение всего не исчерпывает. Вы были очень взволнованы. Вы увидели на мостовой окровавленного человека. Полицейские стояли к вам спиной. Не возникло ли у вас тут желания ударить кого-нибудь из них?

— Господин начальник окружного суда, клянусь вам… Ведь я же дантист, ну что мне за дело до таких вещей?

— Что вам за дело? Вот этот господин — коммивояжер по сельскохозяйственным машинам, его тоже ничего не касалось, если смотреть с вашей точки зрения, и тем не менее он лежал на мостовой.

— Я не могу этого объяснить, — шепчет человечек, — мне только хотелось спросить. Там стояли полицейские… — умолкнув, он беспомощно озирается.

Поднимается адвокат: — Я считаю, что господин Цибулла дал нам вполне убедительное и исчерпывающее объяснение. Господин Цибулла был взволнован, озабочен, встревожен: на мостовой истекал кровью человек. Господин Цибулла оробел. Вокруг него раздавалась ругань, люди были возбуждены. В такой ситуации робкий человек невольно ищет защиты. Там были полицейские. И он направился к ним, — что может быть естественнее? Ведь полиция для этого и существует. И ни о чем другом он больше не помышлял, он действовал чисто интуитивно. Вполне допускаю, что у него мелькнула мысль спросить их, как пройти и что тут происходит. Но главное для него было — найти защиту.