Ганс Фаллада - Крестьяне, бонзы и бомбы

— Да, да. Разумеется, приватно, господин бургомистр, я вам очень благодарен…

— Минутку! — Гарайс останавливает привставшего было посетителя. — Дорогой господин доктор, не торопитесь меня благодарить, — я вам сейчас устрою хорошую взбучку. Ведь во всей истории виноваты вы один.

Хюпхен совершенно сбит с толку: — Я?..

— Вы живете среди горожан, с горожанами дела ведете. Следовательно, и сами должны быть таким же горожанином. Но вы не пьете, не курите, не едите мяса. Так не пойдет, господин доктор, понимаете? В Альтхольме так нельзя. Можно в Берлине, можно в Лейпциге, но не в Альтхольме. Недавно, на торжественном заседании меня спросили: «Что это за недоносок дует один лимонад?» Недоносок — это вы, и тот, кто спросил, был со своей точки зрения совершенно прав.

Хюпхен чуть не задохнулся: — Мои убеждения…

— Знаю, доктор, знаю. Но ведь нам не вечно двадцать, нам хочется заработать денег, хочется преуспеть в жизни, кем-то стать, завоевать авторитет… Сказать вам по секрету, почему меня избрали бургомистром, и к тому же при поддержке правых?

— Да?..

— Потому что я толстяк. Жирный боров. Это успокаивает людей. Будь я вдесятеро способней, но тощий, они бы вопили: Что? Этого красного погонщика? Этого пса-кровопийцу?.. Признаюсь вам также, почему они сейчас все против меня. Потому, что я плыву против течения, потому что держу Фрерксена. Они не желают разбираться. Потерпели неудачу, вот и подавай им козла отпущения. Кого-то надо прирезать. А поскольку я не отдаю им жертву, они теперь травят меня. Вот так.

— Да, пожалуй, вы правы.

— Наверняка. И может случиться, что со мной поступят, как с вами: стянут с меня рубашку, потому что я на сей раз оказался другим и веду себя по-своему, а не по-ихнему.

Бургомистр тяжело дышит. Внезапно он хлопает ладонью по столу: — Но иногда нужно быть не таким, как все. Нужно упереться. Иначе жизнь зайдет в тупик. Фрерксена я оставляю. — Гарайс смеется. — К тому же его следует оставить из соображений партийных. Ведь речь идет о престиже СДПГ. Знаете, самая забавная штука на этом свете — то, что мы совершаем определенные поступки чаще всего не потому, что нам так нравится, а совсем по иным причинам… Да, во всяком случае плачут горожане, а мужик смеется. Небось уже мириться помчались.

— Что вы, — восклицает Хюпхен, — примирение же сорвалось! Ведь поэтому они и напились вчера вечером! — Он краснеет.

— А я удивлялся — с чего бы такое странное застолье. Значит, это была комиссия по примирению! И крестьяне отказались?

Хюпхен: — Простите, оговорился. Ведь я дал честное слово…

Гарайс: — Все в порядке, доктор! Вы мне ничего не говорили. А Манцову я при случае намекну. Пусть оставит вас в покое.

— Спасибо, господин бургомистр.

— Ну, чего там. Возможно, я в скором времени что-нибудь подыщу для вас. Всего хорошего, господин доктор.

По звонку Гарайса входит секретарь Пикбуш.

— Следующий из «Хроники».

— Скажите-ка, Пикбуш, — медленно говорит бургомистр и пристально вглядывается в своего секретаря. — Секретный приказ все еще не нашелся?

— Нет, господин бургомистр. Клянусь вам, что в тот раз, когда прервали наш разговор, я положил его обратно в ящик. Я точно помню.

— А вы не вспомнили, что там было написано?

— Нет, не помню. Тогда все в такой спешке делал…

— Если в приказе сказано то, что я думаю, значит, интересуется им, пожалуй, только «Крестьянство»… Ладно, давайте газетчика!

Тредуп тихо входит. Еще в дверях он начинает: — Хочу вас поблагодарить, господин бургомистр. Мне сказали, что вы собирались тогда в тюрьме…

Он умолкает. Бургомистр громадой высится над столом, не протягивая посетителю руки, не приглашая сесть. Ворчливым тоном он говорит: — Да, господин Тредуп, это было когда-то. А что за безобразия вы творите сейчас в вашей «Хронике»? Спелись с крестьянами? Подстрекаете против своего же города? Только трус и предатель способен нанести своим друзьям удар в спину! Можете спокойно передать это вашему Штуффу. Да и себе зарубите на носу.

— Господин бургомистр, позвольте! Все было совершенно иначе…

Но бургомистр не намерен позволить, он неумолим: — Какое там «иначе»! Фабрикуете «письма читателей», чтобы подстрекать, натравливать. Болтаете о полицейском терроре, кровожадности. Вашу статью о полицейском терроре, уважаемый, я зачитал всему личному составу городской полиции. Вот, сказал я, как о вас судит «Хроника», как вас оценивает ваш толстый приятель, с которым вы ходите пьянствовать. Ведь хорошо знает вас, а расписал как каких-то кровопийц!