Анатолий Чмыхало - Дикая кровь

Бабук, еще не зная, зачем он делает это, помахал им вскинутым над головой малахаем и крикнул:

— Постой, князь!

Этот крик киргизов не остановил, а только подстегнул. Их кони, несмотря на глубокий снег, перешли с шага на крупную рысь. Осторожный, не раз попадавший в трудные переделки Табун стремился поскорее уйти от возможной опасности. А Бабук при виде удаляющихся киргизов распалился и подобрался весь, его азартное сердце наездника и охотника заколотилось гулко и часто. Краем глаза оглянувшись на казаков, по тонкому снегу бежавших к своим коням, гортанным голосом он крикнул что-то и понесся в лощину, наперерез уходившим степнякам. Он знал, что сблизится с киргизами прежде, чем Артюшко и Куземко сядут на своих скакунов. В предстоящей схватке надеяться оставалось ему на себя да на своего коня, который, по-журавлиному вытянув тонкую шею, летел по горевшей от низкого солнца степи.

Киргизы тоже не замешкались: пустили коней в галоп. Расстояние между Бабуком и ими, быстро сокращавшееся сначала, держалось теперь неизменным. И тогда Бабук, боясь упустить киргизов, подумал о пищали. Он на скаку освободил ее от застывших ремней и, вскинув, стал прицеливаться, ловить на мушку Табунова коня.

Но его опередил неожиданный выстрел Табуна. Пуля тонко свистнула у самого уха, заставив Бабука ниже пригнуться к плещущейся на ветру гриве коня.

Бабук всем своим существом обрадовался киргизову промаху. Пока Табун снова зарядит пищаль, его бояться нечего. А что у спутников Табуна? Если не огненный бой, то совсем хорошо. Стрелы Бабуку еще не страшны: они просто не долетят до него. Теперь только нельзя торопиться, его промах даст преимущество киргизам, нужно остановить коня и как следует прицелиться. И Бабук подобрал и потянул на себя повод. Бегун спружинил шею и с ходу осел, снежная пыль колюче ударила Бабуку в разгоряченное лицо и на секунду ослепила его.

И этой короткой заминки оказалось достаточно, чтобы киргизы пришли в себя от охватившего их замешательства. Оценив обстановку и почувствовав свое превосходство в силе, трое всадников остановили своих задыхавшихся от бега коней и с натянутыми луками стали спокойно поджидать Бабука. Они прикрыли собой продолжавших стремительно скакать по степи все в том же направлении князца Табуна и еще одного вооруженного пищалью киргиза. Стрелять по этим трем было бессмысленно — Бабук охотился не за ними, а за Табуном. Заряд же своей пищали он должен беречь на самый крайний случай. И Бабук, зычно прикрикнув на хрипевшего от усталости коня, повернул его назад и своим следом кинулся к месту ночевий казаков.

Киргизы, что еще минуту назад, сбившись в кучу, поджидали Бабука, теперь не выдержали. Они, не раздумывая, пустились вдогонку, надеясь легко захватить, как им казалось, зарвавшегося и явно струсившего воина. Из извилисто уходящей к окоему низины, где находились киргизы, они не могли видеть уже скакавших за бугром русских.

Между тем увлеченные погоней казаки настигали Табуна, конь которого, забрав в редкий кустарник и по брюхо утопая в снегу, заметно сдавал. Настигали и скакавшего стороной Табунова телохранителя. Киргизский князец озирался, как затравленный матерый волк. Он сразу понял, что встреча с русскими далеко не случайна, что они ждали здесь только его, Табуна. Он то и дело перетягивал коня плетью по дымящемуся крупу, досадуя на тех трех киргизов, что сразу погнались за одним воином. Но он еще не сдавался, и у него была монгольская острая сабля, которой он владел играючи, не хуже, чем луком и пищалью.

Путь к верховью Сережа, где находилось зимнее стойбище Табуна, теперь напрочь отрезали русские. Прорваться туда было уже невозможно. Оставалось одно: возвратиться за Чулым, где в густом сосняке можно спешно сделать засеку и ждать из улусов помощи, там-то хитрого и храброго Табуна не взять и лихому десятку русских.

Киргизы, погнавшиеся за Бабуком, сообразили наконец, что поступили опрометчиво, покинув князца в столь трудную минуту. И, круто повернув загнанных в скачке горячих коней, они с гиканьем понеслись по крутобоким сугробам на соединение с Табуном. Вздымая снег до неба, киргизы приблизились к нему раньше, чем русские. Победа теперь показалась им близкой.

Но от острога навстречу воспрянувшим духом степнякам, застилая стылое солнце, несся другой снежный вихрь. Еще немного — и он ударит, закружит и сметет Табуна и его заметавшихся в панике соплеменников. Это казаки, увидевшие киргизского князца с караульной башни, когда он еще не столкнулся с красноярцами, спешили на помощь русским. Дальнейшее сопротивление для загнанного в западню Табуна было равносильно смерти, он остановил своего коня, опустил к ноге саблю и приказал всем киргизам остановиться.