Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

Что до леди Монтдор, в течение следующих нескольких месяцев счастье совершенно преобразило ее, Седрик взял процесс ее трансформации в свои руки и добился невероятных результатов. Так же как Малыш (в те времена, когда имел на нее влияние) заполнил ее время светским общением и живописью, Седрик увлек ее совершенствованием собственной внешности, и это хобби более удовлетворяло ее эгоизм. Пластические операции, лекарства для похудения, упражнения, массаж, диета, голубые ополаскивания для ее седых волос, розовые банты и алмазные цветы в синих кудрях, она была совершенно поглощена этим. Я видела ее все реже и реже, но при каждой встрече она выглядела все более и более модной и неестественной. Ее движения, раньше такие тяжеловесные, стали живыми и по-птичьи изящными. Теперь она никогда не ставила обе ступни на землю, а садилась, закинув ногу на ногу. Ноги, подвергаясь ежедневному массажу и горячим обертываниям, постепенно утратили почти всю плоть и стали чуть толще косточек. Ее лицо было отменно натянуто и накрашено и смотрелось аккуратно, как личико миссис Чаддерсли Корбетт, и она самостоятельно научилась улыбаться так же очаровательно, как Седрик. «Я наношу, как она выразилась „последний штрих“, когда вхожу в комнату, — рассказал он мне. — Я научился этому из одной старой книги по этикету, там писали о необходимости веселой улыбки на лице. Надо, чтобы кто-нибудь рассказал об этом лорду Алконли».

Леди Монтдор до сих пор не прилагала ни малейшего усилия, чтобы выглядеть моложе, чем она была, она оставалась верна стилю короля Эдуарда, глядя с чувством собственного превосходства на маленьких умненьких субтильных существ вроде миссис Чаддерсли Корбетт и ей подобных; Седрик произвел в ней революционные перемены. На мой взгляд они не были успешными, потому что леди Монтдор пожертвовала своей внушительной внешностью, не став действительно красивой, но, несомненно, усилия, которые она прилагала, доставляли ей много радости.

Мы с Седриком стали хорошими друзьями, он навещал меня в Оксфорде так же, как леди Монтдор, и я должна сказать, что его общество было для меня гораздо приятнее, чем беседы с ней. В последние месяцы моей беременности и после рождения ребенка он сидел со мной по несколько часов, и я чувствовала себя с ним совершенно свободно. Я могла при нем заниматься шитьем или починкой белья, не заботясь, как я при этом выгляжу, словно он был одним из моих кузенов Радлеттов. Он был добрым, вдумчивым и ласковым, как очаровательная подруга, даже лучше, поскольку наша дружба не была омрачена тенью ревности. Позже, когда я восстановила фигуру после рождения ребенка, я начала одеваться и ухаживать за собой с целью получить одобрение Седрика, но обнаружила, что при средствах, которыми я располагала, это не имело никакого смысла. Например, когда я с успевала переодеть шелковые чулки, когда ждала его, он сразу замечал, что они от «Эллистон» 55-го размера; это было все, что я могла себе позволить, поэтому оказалось более разумным придерживаться «Лилу». Однажды он сказал мне:

— Знаете, Фанни, в вашем случае не имеет никакого смысла покупать дорогую одежду. Вы как член королевской семьи, моя дорогая, одинаково выглядите в любой одежде.

Я была не очень довольна этим открытием, но знала, что он прав. Я никогда не смогла бы выглядеть модно, даже прилагая титанические усилия, как леди Монтдор, с моими жесткими волосами и круглым лицом. Я помню, как моя мать во время одного из своих редких визитов в Англию привезла мне жакет из алого сукна от Скиапарелли. Мне он казался совершенно неинтересным за исключением бирки на подкладке, и я старалась как можно чаще выставлять его на всеобщее обозрение, чтобы все вокруг знали, откуда он. Я носила его дома вместо кардигана, когда в дверь позвонил Седрик и первое, что он сказал, было:

— Так, так, теперь мы одеваемся у Скиапарелли? Что же будет дальше?

— Седрик, как вы могли узнать?

— Моя дорогая, всегда можно узнать. Вещи имеют свое лицо, если не закрывать на них глаза. Просто я лучше подготовлен, чем вы; Скиапарелли — Ребу — Фаберже — Вионне — де Люк — я могу определить их с первого взгляда. Значит, здесь недавно побывала ваша злая матушка-Скакалка?

— Разве я сама не могла купить его для себя?

— Нет, нет, моя любовь, вы экономите, чтобы воспитать двенадцать прекрасных сыновей. Разве вы позволите себе двадцать пять фунтов за курточку?

— Не говорите! — воскликнула я. — Двадцать пять фунтов за это?