Нэнси Митфорд - Любовь в холодном климате

— Это своего рода альбом, — сказал лорд Монтдор. — Отчеты о наших поездках по стране, фотографии, рисунки Сони и нашего… э… нашего родственника, благодарственные письма от раджей, индийская поэзия в наших переводах — «Молитва вдовы перед сати», «Смерть старого погонщика слонов» и так далее. — она трогала нас до слез.

— О, я должен прочитать все это, каждое слово, я просто не могу дождаться!

Леди Монтдор сияла, она много раз пыталась подвести своих гостей к «Страницам индийского дневника», как лошадей на водопой, и видела, как они пятятся назад едва смочив губы. Ни один человек прежде не жаждал с таким нетерпением увидеть его.

— Теперь вы должны рассказать нам о своей жизни, мой мальчик, — сказала леди Монтдор. — Когда вы покинули Канаду? Ваши близкие по-прежнему живут в Новой Шотлании?

— Я жил там до восемнадцати лет.

— Мы с Монтдором никогда не были в Канаде. Конечно, мы однажды прожили месяц в Нью-Йорке и Вашингтоне, мы даже видели Ниагарский водопад, но нам пришлось срочно вернуться. Мне очень жаль, было бы очень трогательно увидеть вас в детстве, но мы с Монтдором ничего не могли поделать, у нас были свои обязанности. Конечно, это было давно, лет двадцать пять назад, но, полагаю, Новая Шотландия мало изменилась?

— Счастлив сказать, что милосердная природа позволила подняться густому туману забвения между мной и Новой Шотландией, вряд ли я что-то о ней помню.

— Какой вы странный мальчик, — снисходительно сказала она, но туман забвения ее вполне устраивал, последнее, что она хотела бы слушать, это скучные воспоминания о семейной жизни Седрика в Канаде. Все это, несомненно, следовало забыть, и особенно тот факт, что у Седрика когда-то была мать. — Итак, вы приехали в Европу, когда вам исполнилось восемнадцать?

— Да, и сразу в Париж. Мой опекун банкир отправил меня учиться некоторым тонкостям этого ужасного банковского дела, но я очень скоро забыл о нем. Мне не пришлось работать в Париже, благодаря любезности моих друзей.

— Действительно смешно. Я всегда считала французов скупыми.

— Конечно, но не всех. По общему признанию мои потребности скромны, просто их приходится удовлетворять снова и снова.

— И каковы ваши потребности?

— Мне нужно видеть вокруг себя красивые вещи и красивых людей, которые разделяют мои взгляды. И если говорить о красивых людях, тетя Соня, вы покажете после обеда свои драгоценности? Нет, нет, пожалуйста, не отказывайте.

— Ну, хорошо, — сказала она. — А теперь, Седрик, не снимите ли вы очки?

— Наверное, я смогу. Да, я уверен, что моя застенчивость совсем прошла.

Он снял очки, и теперь смотрел на нас, слегка улыбаясь. Это были глаза Полли, огромные, синие и пустые. Они удивили даже меня, думаю, Монтдоры были просто сражены ими, хотя леди Монтдор сказала только:

— Любой человек скажет, что вы настоящий Хэмптон, Седрик. Пожалуйста, никогда не надевайте эти ужасные очки снова.

— Мои очки? Специально созданные ван Клиффом для меня?

— Я терпеть не могу очки, — ответила леди Монтдор твердо.

Наконец горничной леди Монтдор выдали ключи от сейфа и велели достать все шкатулки. После обеда мы вернулись в Длинную галерею, оставив лорда Монтдора с его портвейном, но в сопровождении Седрика, который, вероятно, не знал об английском обычае задерживаться в столовой и следовал за леди Монтдор, как собака. Карточные столы были заставлены лотками голубого бархата, каждый из которых содержал парюры с крупными и красивыми драгоценными камнями. Седрик испустил счастливый крик и сразу приступил к делу.

— Во-первых, дорогая тетя Соня, — сказал он, — это платье здесь совершенно не годится. Дайте подумать, ах, да — он сорвал кусок красной парчи с фортепиано и очень ловко задрапировал его на ней, заколов на плече огромной бриллиантовой брошью. — У вас есть что-то из косметики в сумочке, дорогая? И гребень?

Леди Монтдор пошарила в сумочке и достала маленький тюбик дешевой губной помады и зеленую расческу.

— Ах, вы озорница, — приговаривал он, колдуя над ее лицом. — Только губы! На данный момент ничего больше не требуется. Мы просто подчеркнем красивую форму вашей головы. Итак, смотрите! — он подвел ее к зеркалу на стене.

Она была в восторге, эффект был действительно впечатляющим.

— Теперь моя очередь, — сказал он.

Хотя на леди Монтдор не осталось клочка ткани, не закрытой бриллиантами, их было еще много в шкатулках на столах. Он скинул пиджак, воротник и галстук, распахнул ворот рубашки и застегнул на шее богатое ожерелье из сапфиров и бриллиантов, потом завернул еще один кусок шелка в виде тюрбана и воткнул в него алмазное перо. При этом он болтал, не переставая.