Алла Калинина - По образу и подобию

К десятому классу от наших былых отношений с Людой не остается почти ничего. Я стараюсь не думать о ней, много занимаюсь, бегаю по вечерам, несмотря на запрещение врачей, качаю гири, даже на бокс стал ходить, тренер хвалит меня, потому что я очень подвижный. Время в десятом классе пролетает как-то особенно быстро. Весной на меня надели очки. Я еще не успеваю привыкнуть к ним, а вот уже и последний звонок. Медный колокольчик с голубым бантом раскачивает крошечный мальчик, которого несет на руках Люда. Мы прощаемся со школой, скоро сюда придут другие ребята, вроде вот этого Максика. Я смотрю на Люду с ребенком на руках, и сердце мое сжимается. Я понимаю, она уже совсем взрослая; по внешнему облику, по мыслям и поведению она настоящая женщина, маленькая, нежная, прелестная женщина. И наверное, она скоро выйдет замуж за кого-нибудь из своих многочисленных взрослых поклонников, которые так и вьются теперь вокруг нее. Не за меня же. Я смотрю на нее с тоской и обожанием, как когда-то в восьмом классе, теперь мы опять бесконечно далеки друг от друга.

На выпускном вечере она подходит ко мне. Мы танцуем и много смеемся. За все эти годы я так ни разу и не поцеловал ее. И вдруг она сама обнимает меня за шею и быстро целует в губы, в щеки, в нос.

— Милый мой, хороший, родной, — бормочет она, — как печально, что мы расстаемся. Навсегда, навсегда… Ты меня будешь помнить, Юрочка? Будешь?

Что-то рвется, сотрясается у меня в груди, я то ли кашляю, то ли плачу, я вырываюсь от нее и убегаю из школы совсем, домой.

Осенью Люда действительно вышла замуж и переехала куда-то в другой район, больше мы с ней никогда не виделись.

Я учусь в институте. Я очень переменился и тоже стал взрослым. Маму я теперь называю Марго и уверен, что придумал это сам. Она не хочет слышать этого имени и очень сердится на меня, но я только смеюсь, мне нравится ее поддразнивать. Я очень доволен собой, во-первых, потому, что теперь твердо знаю, что нравлюсь девушкам, многие в нашем институте проявляют ко мне внимание, да и вообще все идет хорошо. Осенью, когда нас посылали на картошку, у меня был короткий, но результативный роман с одной старшекурсницей, который очень поднял меня в собственных глазах. Я горжусь, что проявил мужской характер и не влюбился в эту женщину. А во-вторых, самое главное. Я учусь с удовольствием, в институте мне все нравится — и обстановка, и выбранная мною специальность. Я учусь легко. Ребята хороводятся вокруг меня, хотя я не прилагаю к этому никаких усилий. Все получается естественно и просто, само собой. А это значит, что я на своем месте. Разве это не счастье, не везение? А недавно я познакомился с одной необыкновенной девушкой, такой девушкой, о которой можно было только мечтать. Она не только красивая, самоуверенная, гордая, но еще и умная, из хорошей, интеллигентной семьи. Она все читала, все видела, все знает, она учится в университете. Зовут ее Инга. У нее длинные карие с поволокой глаза, густые, гладко расчесанные темные волосы, смуглая кожа. Одевается она очень сдержанно и просто, у нее свой стиль. Краски она никакой не признает, даже ногти без маникюра. Она волнует меня, как никто никогда не волновал. Я чувствую в ней властно сдерживаемый, но сильный темперамент, и меня влечет к ней с неудержимой силой. Наверное, я люблю ее. Смутно я понимаю, что время мое пришло, у всех моих друзей есть свои девушки, все вокруг влюблены, одни уже подали заявление в загс, другие собираются, дело не в этом, дело в том, что так или иначе все вокруг женятся. И я тоже твердо останавливаю свой взгляд на Инге, наверное, в ней моя судьба. А если не в ней, то в ком же, черт возьми! Я постоянно рвусь к ной, даже Марго замечает, что со мной не все ладно. А впрочем, что это значит — не все ладно? У меня, наоборот, все замечательно, я вижусь с Ингой часто, чуть не каждый день. Начинаем мы с театров, потом переходим к поцелуям, и театры как-то отходят на задний план. Зимой, когда бродить по улицам становится холодно, мы обосновываемся у Инги. Они живут в отдельной трехкомнатной квартире, у Инги своя большая, красиво обставленная комната. В ней мы совершенно одни. Сколько бы мы ни сидели здесь, что бы ни делали, никто и никогда не заходит к нам, а если надо позвать нас к обеду или к чаю, Ингина мама Софья Александровна осторожно стучит и разговаривает с нами через дверь. Это удивляет меня. Марго тоже, наверное, не стала бы заходить ко мне, но никакой неясности в своем доме она никогда бы не допустила, она все спросила бы с меня, но спросила строго, раз и навсегда… А здесь… Инга спрашивает: