Алла Калинина - По образу и подобию

— Ну что же он все-таки такого ужасного сделал матери, можете вы мне сказать? — спросил я настырно.

— Матери? — Сима пожала плечами. — Я твоим родителям не судья. Я тебе рассказываю, что знаю, а чего не знаю — не скажу, кто там был прав, кто виноват? Посадили твоего отца, наверное, за дело…

— Как посадили?!

— Очень просто. Что-то там случилось у него на стройке, я в этом не понимаю, кто-то проворовался. Саша себя неправильно повел, он всегда был крутой. А больше я ничего не знаю. Конечно, кто-то должен был отвечать. А твоя мать… Знаешь, с такими кристальными тоже трудно жить, она все это восприняла как личное оскорбление, как личный позор… Не знаю, не мне судить, но всему должна быть мера. А может быть, было уже тогда между ними и что-то еще. Трудно все объяснить вот так, сразу, а ты, видно, устал, и поздно уже.

Было поздно, было давно поздно для всего этого глупого разговора. Зачем мне все это было нужно, зачем я в это полез? Разбередил раны, поставил себя и Марго в самое идиотское положение. Но в то же время я уже не мог отказаться от того, что обрел только сегодня, от этого крупного, решительного, мрачноватого человека с тонким носом — от своего отца. Такие вещи не берутся назад. Я только коснулся его глазами и — приклеился навсегда, не отлепиться, не отмыться, не оторваться — это мой отец, и он всегда теперь будет мне пронзительно интересен. Только вот Симу жалко, растревожил ее, обидел. Ладно, всегда что-нибудь получается не так.

Вечер был прекрасный. Июньское солнце еще пряталось где-то за домами, и небо было золотым, легким, парящим. Домой не хотелось, а куда мне хотелось, я и сам не знал. Конечно, я бы с удовольствием позвонил сейчас Соне и провел бы с ней длинный вечер и длинную прекрасную ночь, любил бы ее и ни о чем бы не думал, но у нас с ней теперь не было пристанища, а для гуляния по улицам Соня совсем не подходила, у нее неважный характер, она хороша там, где хороша. Я медленно брел по улице, глазел по сторонам, мысли мои разбегались. Заехать, что ли, к Борису? Но с ним мы опять начнем говорить о работе, о том, что и так сидело во мне как гвоздь, забыть бы только. Да разве это забудешь?

А было все так. Я занимался тогда одной разработкой для медицины, то есть собирал я схему, конечно, для своих, совершенно не связанных с медициной целей, но они заинтересовались, объяснили нам, какие у них сложности, и оказалось, мы им можем помочь. Приборчик выходил отличный и очень оригинальный, пожалуй, с этой стороны к делу еще никто не подбирался, врачи прямо-таки верещали от восторга, торопили нас, чтобы скорее начать испытания. Первый модельный образец мы, конечно, собирали сами, кое-что заказали на экспериментальном заводе, основные блоки подобрали готовые, фокус был не в них, а в самой идее. Когда начались испытания и прошли в общем успешно, я подготовил статью о неожиданном применении моей схемы и показал ее шефу, шеф возбудился и помчался к директору, директор статью тоже одобрил, и я отослал ее в журнал. На этом мои функции вроде бы заканчивались, но так мне только казалось. Для медиков дело только начиналось. Во-первых, их далеко не все устраивало в приборе, им было наплевать, что проектирование приборов совершенно не мое дело и понимаю я в нем не намного больше, чем они сами, им такая крамольная мысль и в голову-то не могла прийти, они хотели от меня ни много ни мало, чтобы я не только довел прибор до нужных им кондиций, но и подготовил его к серийному выпуску. А чтобы заинтересовать и подхлестнуть меня, натравили на меня журналистов, которые стали ходить ко мне пачками, охать, ахать и восхищаться, с одной стороны, моими талантами, с другой — редким бескорыстием, поскольку всей этой мурой я занимался, естественно, сверх своих обычных плановых дел. Кстати, вот так возникла среди прочих и Маша и на некоторое время закрутила мне голову. Да и вообще вся эта шумиха мне в общем-то понравилась, я впервые прочитал свое имя в газете, честолюбия я не лишен, так что мои заказчики все рассчитали правильно. Да и их можно понять, денег у них на подобные разработки нет никогда и нисколько, вот они и ловили бесплатных энтузиастов, дурачков вроде меня, которые согласны были довольствоваться их личным обаянием да звоном, который они старались поднять, чтобы привлечь внимание своих ведомств к этому делу. Но получилось все совсем не так. Шло время, работу мы продолжали, не слишком бойко, но тем не менее два опытных образца, немного отличных один от другого, отдали для испытаний в разные институты. И тут грянул гром. В наше министерство из министерства медицинской промышленности пришло грозное письмо, в котором говорилось, что мы распыляем народные средства, вторгаясь в незнакомую нам область, и в результате рекомендуем промышленные приборы, категорически не отвечающие современному уровню требований, основанные на заведомо устаревших принципах, от которых на западе давно отказались.