Вадим Сикорский - Капля в океане

Вскоре после обеда позвали на лекцию к одному из грузовиков. Борт откинут, и лектор сидел, посту кивая по нему каблуками.

— Тише, товарищи. Я, как вы знаете, не только техник, но и пожарный дружинник на нашем комбинате. Позавчера у нас была лекция специалиста, и я кое-что записал в тетрадочку.

Лектор говорил тонким борзым голосом, словно старался сам себя взбодрить.

— Всем слышно? Подходите поближе и располагайтесь.

И вдруг весело тряхнул седеющими волосами, и черные глаза сверкнули. Осунувшееся лицо просияло. Словно очнулся в нем давний, молодой офицер-фронтовик.

Клененков сперва сел на траву, но вскоре растянулся, подложил руки под голову и мечтательно вперил свои прекрасные глаза в небо. И беспрестанно что-то бормотал про себя.

Слушали жадно. Дружинник рассказывал о том, с чем каждому придется иметь дело. Самое, оказывается, страшное — сочетание жары и ветра. Вот, например, в Шатуре в одиннадцать утра было тихо, а в четыре дня — море огня. Людей спасали на вертолетах.

Средняя температура крупного лесного пожара — температура молнии. А энергия равна энергии атомной бомбы среднего калибра.

В этом месте лекции Грандиевский усмехнулся, подумав, что у Веры скандальной энергии больше.

После сравнения с атомной бомбой добровольные пожарные помрачнели.

А когда лектор рассказал, что бывают пожары взрывного характера и тогда над горящим лесом образуется как бы раскаленная труба высотой в километры, Грандиевский содрогнулся. И у всех в глазах промелькнул страх. Только сейчас впервые осознали задачу и очень близкую опасность.

Завершая лекцию, седеющий дружинник наставлял:

— Поодиночке в опасные зоны не лезьте. Действуйте только согласно указанию старшего. Надо соблюдать строжайшую дисциплину и держаться вместе. Чтобы ни одна группа без дружинника на дежурство не отправлялась.

Грандиевский услышал, как Клененков пробормотал:

— Разве тут убежишь?.. Тут мотоцикл нужен. Или хотя бы велосипеды всем дали.

Самое смешное, что он говорил совершенно серьезно.

А лектор продолжал, заглядывая в тетрадочку:

— Спрашивается, как погасить такой пожар? Пока наука бессильна. Его не может погасить даже дождь, хотя из одного облака выливается, товарищи, до тысячи тонн воды.

— Да ведь и этого нет, — бормотал Клененков. — Где оно, облако-то, пустота на небе. Я не вижу. И что ж, мы так, с пустыми руками, и пойдем пожар гасить?

— А ты выдуй побольше воды и гаси, — пошутил вдруг под общий смех белесый, ласковоглазый Светов.

— Товарищи, пожары бывают и низовые. Самый коварный — низовой. Восьмого августа под Москвой был такой самый. Когда ветер, по области бывает до пятидесяти — шестидесяти загораний в день. Сейчас вот ветра нет, так поменьше. Без ветра пожар проходит меньше километра в час, скорее не распространяется.

— Это еще годится, — бормотнул Клененков.

— Теперь, товарищи, самое главное. Тут многие курят, считай, все. Да еще при такой суши, как в этом году, а это, товарищи, надо сказать, всего четвертая такая засуха за сто лет. Влажность воздуха самая низкая. Так, товарищи, при таких условиях надо быть очень внимательными и осторожными. Положение тяжелое. В Орехово-Зуеве сгорело сто гектаров соснового леса, пятидесятилетнего.

— А мне уже сорок девять, — сказал вдруг громче обычного Клененков.

Тут, не выдержав, грохнули все и лектор тоже.

— Ну, вот видите, дорогой товарищ, — сказал он, — смотрите не загоритесь. — И закончил лекцию: — Я уверен, вы выполните свой долг, а кто боится или не хочет, может в любой момент вернуться домой.

— Нет уж, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

Это сказал маленький Светов. А Клененков буркнул:

— Да уж, чего уж. Надо сладить.

Все разбрелись кто куда. Завтра местное начальство даст инструкции, чем и где нужно здесь заняться в первую очередь, и развезет всех. Судя по всему, сегодня день бездельный, на устройство. А собственно, на какое устройство? Смешно.

Аскольд Викторович захотел пить и побрел к машине с цистерной. Под краном висела кружка, но он побрезговал и напился из пригоршни. Около цистерны встретил знакомого доктора с фарфоровым лицом, с золотистой молодой бородкой. Неподалеку уже стояла большая палатка с красным крестом. В тени, в стороне от других машин, сиял «рафик». Доктор улыбнулся, и они медленно пошли рядом. Говорили, избегая обращаться по имени и отчеству: оба забыли, хотя на дворе комбината при знакомстве представились.