Вадим Сикорский - Капля в океане

— Да, в таких случаях надо помогать, — вдруг сказал он. — А на сколько времени эта твоя экспедиция?

— Кто его знает… Только сам пожар и господь бог. Во всяком случае, пока эта неслыханная сушь и жара, все может быть. Я читал, торфяники горят каждый год. О самовозгораниях еще в летописях писали. Но вот не знаю, было ли такое, как сейчас.

— В летописях? — встрепенулся Аскольд Викторович, и глаза его сверкнули.

— А эти пожары ни один летописец бы не упустил, — сказала Катенька.

— А как же в старину гасили болота? — задумчиво произнес Аскольд Викторович.

— Наши оперотряды обычно легко с ними справляются. Но сейчас достаточно пешеходу пройти по торфянику, и от его шагов, от трения, начинается тление. В самих буртах торф может нагреться до семидесяти пяти градусов и загореться. Или пройдет машина, и торфяная пыль вспыхнет от искры из выхлопной трубы. Даже росинки, как линзы, могут поджечь сухие листья. Передвижные группы должны круглосуточно дежурить в лесах, на торфяниках. Кругом пожары, Шатурский район, Орехово-Зуевский, Егорьевский, Павлово-Посадский, наш. Отрядов создано множество, людей в них тысячи.

Допив чай, Грандиевский с Гротовым вышли в палисадник. Пели птицы, сияло солнце, и только легкий запах гари напоминал о теме их разговора. Гротов спросил о Вере, Аскольд Викторович только махнул рукой. Немного посидели на скамеечке, поболтали о том о сем, и Гротов заторопился на работу — готовиться к отъезду, доставать медикаменты, дать указания заму и так далее.

Его не было весь день, вернулся уже к самой рыбалке. Аскольд Викторович успел обойти весь городок, заглянул в магазины. В одном из них его позабавил объемистый странный мужчина с оттопыренными большими губами, искавший «большое белье». Он жаловался странным переливчатым голосом, что нигде ничего нет по-настоящему большого размера. О крупных людях никто не заботится, пускай как хотят. А ведь маленький может надеть большое, а большой маленькое нет.

В мужчине было что-то трогательное, детское.

На рыбалке Грандиевский сосредоточенно следил за красивым поплавком. Вдруг повернулся к Гротову, сидящему шагах в пяти от него.

— Возьми меня на пожары.

Тот всем корпусом тоже повернулся к нему.

— Что?

— Это моя огромная просьба.

Доктор засмеялся.

— Приспичило на пожар? Жизнь надоела? Приехал с тортом, отдохнуть…

— Я свободен, задержусь и после первого сентября, сообщу в институт, подождут.

Гротов опять засмеялся.

— Бойся первого порыва, он всегда бывает благородным, как справедливо заметил Талейран.

— Я продумал. Сможешь?

Доктор пожал плечами.

— Это ж не путевка в санаторий. И не бюллетень. Но пожар не шутка. Там опасно. Я бы от всей души не советовал. Поживи у меня спокойно. А надоест, поезжай на дачу. Тихо, хорошо, вольготно.

— А ты сам?

— Я врач. Это мой долг. Я в разных переплетах бывал.

— А если бы не врач?

Гротов усмехнулся.

— Не такой острый был бы долг.

— Но поехал бы?

— Я всю жизнь «скорая помощь». Может быть, и поехал.

— В экстремальных случаях все люди должны помогать другим.

— Вся жизнь сама по себе уже достаточно экстремальная штука.

Гротов вдруг встал, подошел и легонько хлопнул Грандиевского по спине.

— Пора сматывать удочки. Мы их столько тут понатыкали в берег, скоро прорастут.

— Ну, а как с пожарами?

— Но если сгоришь, на меня ни богу, ни черту не жаловаться.

— Клянусь.

— Это проще пареной репы. Всегда почему-то просто устроить человеку какую-нибудь лютую гадость. И так трудно сделать благо.

Грандиевский засмеялся.

— А кто знает, что благо, а что нет.

— Это верно.

Дома Гротов сразу же позвонил какому-то начальству, потом директору комбината. Начальству он представил Грандиевского как своего друга и художника, который жаждет не только помочь личным трудом, но и столкнуться со стихией и понаблюдать за героями будущих картин. А директору просто передал просьбу начальства в подкреплении своей личной просьбы. Поблагодарив, повесил трубку и засмеялся.

— Ну что?

— Серов, директор, — продолжая смеяться, сообщил Гротов, — сказал, что если у меня найдется еще десятка два таких товарищей, чтоб я незамедлительно сообщил ему. Он тогда оставит на комбинате позарез нужных работников. И довольствие даст двойное, с черной икрой.

Грандиевский расхохотался.

— Итак, поздравляю. Ты зачислен в отряд добровольцев комбината дружинником-любителем. Руководить им будет лично заместитель директора. Отряд большой, его разобьют на дружины. Их возглавят, так сказать, дружинники-профессионалы, из числа постоянной добровольной пожарной охраны комбината. Они прошли какой-то там противопожарный минимум.