Вадим Сикорский - Капля в океане

— Батюшки, кого я вижу! Может, это морской мираж? Господи, я думала он за решеткой в темнице сырой, а он здесь! Сбежал, что ли? Удивил так удивил! Ну, здравствуй. — Вика молниеносно поцеловала его. — Очень рада. Знакомься, это Павел, мой давний друг. А это Юлиан, — обратилась она к мужчине. — Друг детства и названый брат Левы. Ты куда плывешь-то, Юлик?

— До конца и обратно. Свадебное путешествие: женился на либерти. А надоест, загоню в Батуми билет и махну к Левке.

Вика вдруг покраснела.

— Ну?! Я тебе тогда посылочку с фруктами. Хотя мы только вчера послали. Ты обратно слесарем будешь? А это полковник, — кивнула она на Павла. — Здесь, ради приличия, прикидывается гражданским.

Тараторила она явно, чтобы скрыть смущение. Легкий, шутливый разговор в ситуации совсем нешуточной, на это она была великая мастерица. Вика заметила, что Юлиан посерьезнел, и, хорошо зная его характер, вдруг приказала:

— Павел, ты иди в бар, закажи, я сейчас.

Полковник, попрощавшись, послушно ушел. Вика за руку втащила Юлиана в свой люкс, сосед с бородкой деликатно исчез. Люкс ошеломляющий: две комнаты, приемная, ковры, холодильник, ванная.

— Как тебе мой хахаль? — спросила Вика.

Она искусно умела создавать ощущение, что вроде бы все и всегда весело и легко, и вообще в мире проблемы придумывают только идиоты.

— Он меня давно любит, всерьез, пять лет, как предлагает жениться. Но я Левку не продам, тем более теперь, я ему нужна. Но что поделаешь, селявуха, я тоже не могу свою жизнь угробливать в тьмутаракани. Какая из меня председательша? Лева решил, на войне не был, и его гражданская совесть замучила. А я? Сколько я ему талдычила: «Ты же не просто сам не пошел на фронт, тебя чуть не насильно уволок отец в геологическую экспедицию. Ты же не на печке семечки лузгал, а надрывался на Алтае и черт-те где!» А он свое: «Разве это сравнимо? Ах, Викуша, Викуша, ничего ты не понимаешь». Это я-то, да? Все мучился, что без него Гитлеру нахлобыстали. А я говорю: «Ты же ноги и ногти черт-те где в кровь раздирал, чуть в пропасть не сверзился на машине, да и не один раз еле успевал выскочить, у машины колеса уже в воздухе вертелись». А он втемяшил себе в башку, у него, видите ли, одно искупление — колхоз. Тридцатитысячник! Уж как его геологи отговаривали, он все свое: отбарабаню, говорит, сколько война шла, в колхозе, в самой развалюхе, а там видно будет. Из него колхозник как из меня племенной хряк! Ну, ладно, у него совесть взыграла, а мне за что в такую ссылку? Я балерина, кишками приросла к Москве, городская до пупа, куда я поеду в эту расхлюпанную деревню? Чего я там не видела? Пируэты выводить перед колхозным собранием? Я же дисквалифицируюсь, меня потом даже в стадо брыкаться не возьмут! Нет! Я свое искусство не предам, оно для меня выше даже… Вот и мотаюсь, как цветок в проруби: гастроли, Москва, сын, Левка. А в отпуск сюда, потому что, если к Левке, это опять не отдых, а мотня без продыха. Почти пять лет минуло, а он и не думает возвращаться. Ты уже свое отбарабанил, всего-то через год после него загремел, а он все еще там! А сын! Левка уходил, ему было семь лет, теперь учится в английской школе, летом в лагере, коллектив. И его упрятать в деревню? А Павел, он так… Какие там у Левки сельские красавицы, мне до феньки, меня не касается! Да он в этом деле, честно говоря, ноль без палочки, не то что я…

Она вдруг засмеялась, прервав страстную речь, смахивающую не то на самооправдание, не то на вызов.

— Юлька, ты его большой друг, не суди меня, пойми, куда бабе податься? И ему ни гугу, слышишь! Он бы, конечно, все понял и простил, но самолюбие страдает вдесятеро, если кто-то еще об этом знает, усек?

— Чего мне тебя судить…

Левку он и сам уговаривал не ехать, а потом, наоборот, рвался следом. Тогда думал: может, это лучше, чем слесарем в ЖСК? А ровно через год сел в тюрьму. Знать бы, лучше уж даже в колхоз.

Вика закурила.

— Вопрос исперчен, — заключила она. — Хочешь, пока предоставлю люкс в твое полное распоряжение?

— А чего мне тут?

— Ванна горячая, попарься, вон какой потный.

— В горячей хорошо бы…

— Ныряй! А мы в баре посидим, а потом погуляем по теплоходу. У тебя есть минимум два часа, хватит на твои телеса?

— У вас тут дворец!

— Да, — усмехнулась Вика, — кутить так кутить, а не воду мутить. А я дорогая штучка! Мой полковник вытряхнулся будь здоров. Но он хороший малый, одинокий, денег у него вагон.

Глаза ее опять сверкнули вызывающе, словно она ждала от Юлиана укора. Но он молчал. Она сказала: