Вадим Сикорский - Капля в океане

— Всему человечеству не сделаешь анестезии, а сколько оно перестрадало: инквизиция, пытки, войны, ранения… Видимо, единственный имеется способ: это вырабатывать в себе гормоны жизни, если так можно выразиться, и телесные и духовные.

— Надеюсь, ты опротестовал завал диссертации? — грозно спросил Юлиан.

— Шеф мне дважды звонил, просил проучить Коржикова, но я как раз перед его защитой заболел.

— Дипломатическая болезнь, — тихо заметила Сима. — Д. Д. ведь швейцарец.

— Кто-кто, как вы сказали? — удивился Юлиан.

— У вашего брата душа, как Швейцария, он нейтрал.

— Левка иногда звал его олимпийцем, но это не то. Всё, Митенька, теперь у тебя кличка Швейцарец!

— Согласен. Это лучше, чем Д. Д., а то получается какой-то ДДТ или «и т. д.».

— А! — Юлиан махнул рукой. — С тебя все как с гуся вода. Мне сказал один поэт в нашем ЖСК: поэзия, как футбольный мяч, валяется в лопухах, а литкоманды бутузят друг друга. В науке-то, смотрю, у вас то же самое.

Юлиан неожиданно повернулся, разбежался и нырнул в море.

— Решил охладиться, — насмешливо прокомментировал Д. Д.

— А у вас никогда в этом нет нужды, — защитила его Сима.

На следующий день Сима улетела, а через неделю должен был уезжать и Д. Д., шеф телеграфировал, что поездка в Данию состоится и что и он и Сима включены в туристическую группу. Надо было срочно оформляться и еще успеть сделать другие дела. Крымская Сима для него кончилась, а будет ли московская? Точно об этом же думал и Юлиан. Он бы даже махнул за ней в Москву, опередив брата, но теперь Сима все равно на съемках, а потом еще эта чертова Дания. Раньше сентября надежды увидеть ее нет. Он влюбился и чувствовал, что нравится ей, но и с братом она кокетничала. Пусть все решит время! А когда она вернется, он зевать не станет!

Традиционный билет на теплоход до Батуми от Одессы и обратно — этой поездкой Д. Д. обычно завершал юг — на этот раз Д. Д. преподнес в качестве подарка к предстоящему дню рождения Юлиану. И укатил в Москву. В Москве Д. Д. узнал, что мать уехала с сестрой в Вешки, не хотела присутствовать при его объяснении с Клавой и сцене развода. Оказалось, Клава ей рассказала о его письме и о своем решении все-таки дождаться мужа вопреки его воле и поговорить с ним: «Столько лет прожито!» Сима улетела на север, на съемки. Д. Д. позарез хотел избежать тяжелой, вредной для здоровья сцены и решил свести разговор только к разделу имущества и прочим практическим сторонам. Тем более что они не были зарегистрированы и все зависело от их доброй воли. Только бы она не стала просить часть дачи. Впрочем, Клава не такая.

Когда, приехав на другое же утро на дачу, он вошел на террасу, ему стало не по себе от тишины. Вошел в комнату — все тихо. И в тишине стоят Клавины вещи. Словно помертвевшие. А прежде жили, и дом жил, и старательно ухоженный дачный участок. Один он, Д. Д., не жил ею, она не была его душой. Но все-таки ее добрые очки на дебелом некрасивом лице словно бы тускло, но подсвечивали все кругом. Кажется, даже кожа у нее добрая, и вся она домашняя, хоть и нескладная, тяжеловатая, но в хозяйстве быстрая, ловкая, и двигается легко, споро, даже как-то весело. Словно приспособлена природой именно и только к дому, к заботам, так задумана.

Всего один только раз за всю совместную жизнь, в связи с какой-то телевизионной пьеской, у них зашел разговор о супружеской верности. Он говорил много, а она тогда только и сказала:

— Я работала сестрой в больнице, у меня была одна больная дрессировщица, рассказывала, что никому не позволяла кормить свою обезьянку и выпускать из клетки. У моей, говорит, любимицы должно быть одно солнышко, и это я. А если, говорит, их два, то неизвестно, какое благодарить за свет и тепло.

Надолго ли сейчас она ушла? Может быть, в магазин? Он был с ней не любовно, а х о з я й с т в е н н о счастлив. С ней ничего не страшно, такая от нее теплота и добрая забота. Куда же все-таки она ушла?

Д. Д. вошел в свою комнату, все было аккуратно прибрано. Прошелся по участку, побродил по окрестностям. Вернулся, а Клавы все не было. Неужели уехала в Москву по делам? Только сейчас он догадался позвонить ее сестре. И вот, оказывается, два дня назад Клава все-таки переменила намерение и решила совсем уехать от него до его возвращения. Записка, оставленная матерью, оказалась неточна. Тоня, сестра Клавы, рассказала, что они с мужем увезли ее на такси с двумя упакованными чемоданами, что относительно имущества она спрашивала Клаву, но та ответила: ничего не надо. Взяла только свои личные вещи и сказала, что у нее на черный день отложены в сберкассе деньги, накопила, когда еще работала, и на первое время хватит. А потом сразу устроилась в прежнюю больницу, со вчерашнего дня уже работает, ей там очень обрадовались. Говорить с ним она не хочет, ничего ей от него не надо, пусть не беспокоится.