Вадим Сикорский - Капля в океане

Юлиан пробыл у Льва Евгеньевича сколько наметил. Возвращаясь домой, перед самой Москвой он посмотрел в окно и подумал: вернется Сима, и плевать он хотел на Митьку, тут он ему соперник, а не брат! У него, Юлиана, серьезное, а у Митьки еще неизвестно. Любовь — это когда готов сесть в тюрьму за любимую женщину, вот Левка это понимает. Бедняга! А Митька никогда не поймет. Никогда!

Дания показалась Симе страной, просто созданной для аккуратного, уравновешенного Д. Д., с его аккуратной жизнью. Она однажды пошутила:

— Вам бы, Дмитрий Дмитриевич, попросить здесь убежище, прямо вон в том графском замке с лужайками, подстриженными под бокс.

Он молча улыбнулся и махнул рукой, а она продолжала его дразнить:

— Не политическое, а теннисное убежище. Что вам политика! А Россия не для вас, слишком хлопотная страна. И жену надо вам обязательно такую же, как Дания.

— Предпочитаю цыганку или испанку, — отшутился Д. Д.

— Чересчур взбалмошно и страстно для вас, вам нужна женщина с душой родственной, похожей на Данию или Швейцарию.

Но, когда Сима всерьез оставалась как бы наедине с Данией, ей даже нравилась некоторая игрушечность всего, что она здесь увидела. Чистенькие, сияющие, разноцветные деревни, отполированные лоснящиеся поля с желтыми, розовыми, бежевыми тракторами и комбайнами, словно прямо из магазина игрушек. Жаль только, за старинными стенами замков с зубчатыми башнями есть и водопровод, и электричество, и паровое отопление.

Тем более обрадовало, что замок, увидеть который было мечтой и главной целью ее поездки, предстал в первозданном своем виде — Эльсинор! Здесь полыхают отсветы шекспировских страстей, противоречащих всему вокруг, никак не вяжущихся с этой ухоженной, аккуратной страной. По Эльсинору Сима бродила сама не своя, завороженная собственным воображением, и ее с трудом удалось вырвать из этих сакраментальных стен.

— А тебе попросить бы убежище в Эльсиноре, — пошутил ей в отместку Д. Д.

— Эльсинор выше вашего разумения, вы антигамлет, — презрительно усмехнувшись, ответила она. И со слезами на глазах прощально посмотрела на зубчатую башню.

Прощаясь в последний день с Копенгагеном, Сима думала: «Вовсе даже не покажется диким, если через сто лет король проводит принца датского в лакированной сияющей межпланетной ракете и те же гвардейцы в медвежьих шапках пройдут вблизи атомных дюз тем же замысловатым маршем. А почему бы человечеству не оставлять такие маленькие заповедники королей, принцесс, замков, как сохраняют заповедники с царями зверей? Занести и их в Красную книгу». Сима всерьез сказала об этом академику и Д. Д., но они только посмеялись.

Шеф на Симу произвел двойственное впечатление. В институте она его видела издалека всего один раз: длинный, тощий, с совершенно голым черепом, похожим на узбекскую дыню, в которую ввинтили по шляпку два стальных шурупчика, и он ими во все стороны поблескивает из-под незаметных бровей. Продолговатый, как рожок, подбородок выглядел неестественным, словно долепленным из глины. Шеф неожиданно оказался самым энергичным в группе ходоком. Вроде бы веселый, добродушный, даже иногда забавный, а вдруг в лице мелькнет такое, что невольно настораживает. Словно мелькнуло что-то не из той телевизионной программы. Выскочило не то выражение, может быть, случайно выдавшее истинное в нем. Мелькнет и мгновенно исчезнет. Поездка в Данию была почти свадебным путешествием шефа. Все в группе боялись могущественного академика, все, кроме Симы. Ее забавляли откровенная молодая ревность, которой давно увядшая женщина беспрерывно терзала своего почтенного мужа. Часто из ее глаз вылетали молнии, направленные и в Симу. Это тревожило Д. Д., а Сима не могла удержаться, чтобы лишний раз не вызвать смешную ревность академиссы.

В этот вечер, накануне отъезда, Сима решила зайти в «Тиволи». Перед этим за обедом много говорили о России, о Дании, шеф произнес целую речь, слишком часто поблескивая своими странными шурупчиками в сторону Симы. Д. Д. не очень хотелось идти в «Тиволи», он устал от круглосуточных гуляний по музеям и достопримечательным местам. Клонило побыть в гостинице, где ласково подавали кофе и горячий хлеб с маслом, полежать, отдохнуть. Но он предложил ее сопровождать, надеясь по дороге лишний раз внушить ей, что с шефом надо быть осторожней, хотя бы ради него, Д. Д. Ведь он за нее особенно хлопотал в последний момент, чтобы ее оставили в группе едущих в Данию, и как бы отвечает за нее.