Камен Калчев - Двое в новом городе

— Из-за какой-то юбки ты меня обвинил в пьянстве. Но ты не прав.

— Из-за какой юбки?

— Сам знаешь.

— Нет, не знаю. Ты кого имеешь в виду — Гергану или Виолету?

— Обеих.

— Обидеть хочешь?

— Ну, тогда выбирай любую.

Я и в самом деле рассердился. А чтобы выяснить отношения, мы отправились в забегаловку. И выяснили — он имел в виду Виолету. Он даже шептал мне на ухо, чтобы я от нее не отступался.

— Она порядком запуталась, а вообще славная… Ну, что поделаешь, бывает, браток! С каждым может случиться…

Из этих слов можно было заключить, что он меня подозревает в чем-то дурном по отношению к Виолете. Я начал его разубеждать. Он напустил на себя серьезный вид:

— Чего кипятишься? Где вода текла, там и будет течь.

Это меня совсем взбесило. Не будь мы такими друзьями, рассорились бы на веки вечные. Мы крепко повздорили, но в конце концов, как водится между друзьями, помирились.

Это произошло в то время, когда я все еще ждал, что Виолета даст мне о себе знать. А она молчала. Не появлялась на автобазе даже для того, чтобы сменить книги. В мастерской вот уже два месяца валялись какие-то романы для школьного возраста. Приходилось с их помощью заниматься самообразованием. Тем не менее я предчувствовал, что Виолета скоро появится.

…Я по-прежнему работал вовсю. Удвоил старание. Иванчев как-то на собрании упомянул об этом, посоветовал брать с меня пример. И никто не возразил. Никто не укорил меня в пристрастии к рюмочке. Может, потому, что все грешат этим, когда им радостно. И мне тоже радостно, особенно с тех пор, как стало ясно, что Виолета не собирается бежать из нашего города. Да и куда ей бежать? Лучшего места не найти. Это ведь мы построили город, поработали тут киркой и лопатой. Чую, пустила она уже здесь корни. Знаю, скоро появится на моем горизонте, как тогда, когда прислала в подарок коробку конфет.

В одно из воскресений, вскоре после торжеств по случаю Девятого сентября, я, к своему великому удивлению, получил по почте открытку с видом нашего города. Изображен был городской центр с новым «зеленым массивом», памятником строителю и деревянными скамьями около него; на них сидели туристы, приехавшие полюбоваться новым городом. Все это мне было отлично знакомо и без открытки. Почему она прислала именно это изображение «зеленого массива»? На обороте было написано мелким, но четким почерком: «Мне нужно срочно поговорить с тобой по очень важному делу». Указывались день и час нашей встречи. Она должна была состояться незамедлительно. Я знаю ее привычку все и всегда преувеличивать, но на этот раз по-настоящему испугался. Зачем это я ей понадобился? Что случилось? Впрочем, раздумывать и волноваться времени уже не было. Я сунул открытку в карман и начал собираться на свидание.

День был воскресный, поэтому я решил заняться своей внешностью, как учила меня в свое время Виолета. Прежде всего побрился у крана во дворе. Лачка не спускал с меня глаз, но я не обращал на него внимания. После того как я ему в ту памятную ночь отвесил оплеуху, он держался прилично. Явно проникся ко мне уважением и не лез с дотошными расспросами. На этот раз я решил не мучить его и сам сказал, что иду в гости к знакомой. Он напустил на себя вид, будто вовсе его не интересует, кто она, эта моя знакомая. Только притворство его было настолько явным, что ничего, кроме презрения к нему, вызвать не могло. Вопрос, который, я видел, так и вертелся у Лачки на языке, задала его жена:

— А что же это за знакомая?

Лачка тут же ее оборвал:

— Не суй нос куда не следует! Иди-ка лучше спать. Нечего лезть в чужие дела.

Очевидно, он намекал на ее болезнь, потому что дело происходило утром — время для сна явно неподходящее. Понурив голову, она покорно ушла в пристройку — постоянное свое обиталище.

Я вел себя по-прежнему загадочно. Выбрился до блеска, наодеколонился, смазал лицо кремом — засиял, словно начищенный таз. Потом облачился в белый легкий пиджак и синие брюки. Наряд этот очень мне идет. Водрузил на голову кепку и впрямь стал похож на ответственного работника «Винпрома». Лачка смотрел на меня с уважением, даже, я бы сказал, с благоговейным страхом. Услужливо предложил гуталин для черных штиблет. Я навел на них глянец, и в воздухе повис густой запах ваксы. Наконец сборы были закончены. Когда я двинулся к калитке, из пристройки появилась жена Лачки. Она сорвала с клумбы гвоздику и подала мне. Я было вскинулся от возмущения: ну что они все время лезут ко мне? А потом подумал: ведь, может, она подарила цветок как знак расположения. Зачем обижать женщину? Ей и так хватает обид от муженька. К тому же на дворе полно цветов, ничего не случится, если и мне достанется один из них. Поблагодарив хозяйку, я вышел на улицу. Аромат ваксы по-прежнему сопровождал меня. Солнце заливало все вокруг потоками света. Я сверкал, словно побывал в руках у лудильщика.