Татьяна Титова - Несовременные записки. Том 4

Но, однако, далеконько —
Точно Амундсен на льдине
Или Нансен во скорлупке
Во ореховой, во Фраме,
Своем прочно-круглобоком,
Своем бойко-ледоплавном,
В храме очень остроумном
Дерзости своей полярной —
Отнеслись, отдрейфовали
Далеконько мы от дома,
Бытия, как немец Хайдег-
гер-философ,
Жизнь свою по-фински прожив,
Сиднем сидя во избушке,
Что в местечке Тодтнаумберг
Прочно-бережно стояла,
Называл язык немецкий —
То есть вообще язык народов
Многих, с древних греков самых,
Коль судить по переводам…

Очень, очень далеконько
От избушки, от финдлянской,
От родимейшего дома,
Да от сауны прительной
Отнеслись мы русской мыслью —
Надобно уже вернуться
К финской речи несравненной,
Униккаальной средь народов,
Что Европу населяют:
Есть еще куда как много
И чего сказать о сути,
О глухой согласной тайне
И о полногласной течи
Однотонной финской речи,
Монотонной финской были
О ее сермяжной правде —
Как нам Хайдеггер великий,
Жизнь свою по-фински прожив,
И умерши на девятом
На десятке лет покойно
С дзэнским мирровосприятьем,
Выражаться дал завет. […]

(Коль уж речь коснулась линзы,
То оптическим прицелом,
Оптики волшебной силой,
Как магическим кристаллом
Мы воспользуемся ловко
Для мгновенного наезда
На ужасные событья,
Что разыгрывались бурно
На границе на финляндской
Меж СССР и Суоми
С декабря тридцать девято-
го по март сорокового года
Нынешнего же столетья —
Те событья, что в России
Названы Войною Финской,
А по-фински, во Суоми
Помнятся как талвисота —
То есть «Зимние сраженья».

То была за всю исторью
Суоми миролюбивой,
Суоми не деепричастной
Европейским всем раздорам,
Великодержавным склокам,
Единичная кампанья
И единственная битва,
Где бы финны ополчились,
Выступив единым фронтом
Против злобного соседа —
Сталинской военной мощи —
Посягнувшего чванливо
На кусочек территорьи
На Карельском перешейке
И мгновенно получивше-
го отпор такой суровой,
Что подписан был тот час же
Мирный договор с Суоми,
Чьи условья, урезая
Земли финнов на бумаге,
Прославляли их же твердость
И характер их особый,
Мужество простых хозяев
Поднимали до признанья
Их во всем свободном мире
И до самоосознанья
Финнами себя как финнов.

И, пускаясь в отступленье —
Что лирическим зовется,
Хоть по сути по глубинной
Может быть вполне военным —
Мы не может не отметить,
Что аттакка на Суоми
Той зимой морозно-лютой
Есть со стороны России —
Этой суперсверхдержавы,
Чьей провинцией Суоми
Мирно числилась когда-то,
Да, России, даровавшей
Щедрою своей рукою
Независимость Суоми
После красной революцьи —
Есть подлейший из подлейших
Акт лихого вероломства,
За который через год уж
Вся гигантская Россия
Поплатилась нападеньем
Гитлеровской зверской мощи
И не три коротких ме-
сяца была врагом губима,
Но четыре долгих года,
Из последних сил, теряя
Миллионы населенья,
Билася, куя победу
И терпя одни лишенья
За лишение нефинно-
сти, сказать бы можно,
Маленькой своей соседки,
Скромной северной колдуньи,
Неприметной чародейки,
У которой даже песен
С роду не было военных,
У которой даже эпос —
Чудо-книга Калевалы —
Был сугубо трудовым.

Ну так вот, из отступленья
Этого, столь затяжного,
Выходя со свежей силой
Обновленного вниманья
К суомо-финским фенноменнам
В тесной связи с русским словом
И с историей российской,
Невозможно не отметить,
Что во время финской бойни
Между Выборгом и Ханко,
На Карельском перешейке
Звали финских одиночек-
Снайперов солдаты наши
Не иначе как «кукуш-
ками», поскольку финны
Так гнездились на деревьях
Неприметно и укромно,
Что никто из оккупантов
(сколь бы горьким это слово
ни было для нас, для русских)
Не имел и представленья
Из какой пахучей пихты,
Из какой колючей ели
Иль с карельской ли березы
Выпорхнет смертельный птенчик —
Столь же верный, сколь негромкий,
Где кончину прокукует
Эта финская кукушка,
Прокукует, и — ку-ку!..

Кстати, в русском существует
Лет с десяток уж примерно
Синтетическое слово,
Сплавившее воедино
Кукованье и кончину:
Это слово — слово «кукуц»,
Что звучит вполне по-фински,
В выражениях встречаясь
Типа «Это полный кукуц!»
Или «то-то кукуцнулось»,
Или «Кукуц всем пришел».