Шамиль Идиатуллин - Последнее время

– Это хуже войны, – негромко сказал Арвуй-кугыза Юкию, когда солнце перевалило зенит и строги смирились с тем, что ни соседские мары, ни одмары, кырымары и улымары не придут. У мары были непростые отношения с заречными, лесными и нагорными соседями. Соседи считались диковатыми, упертыми, к тому же ели гусей. До обета народы и роды, идущие от разных матерей, враждовали, и до сих пор в обрядах и песнях «переплыть Юл», «подняться на гору» и «углубиться в северный лес» значило умереть.

Обет всё изменил. Отношения стали спокойно-насмешливыми. Мары с разными приставками считались безвредно потешными, их вспоминали нечасто, в основном в побасенках и пьяных розыгрышах. Над ними подтрунивали и смеялись, как и над теми, кто перелетал в их ялы и сам становился од, кыры или улы. Так же и они, наверное, смеялись над мары, называя их не просто людьми, но людьми приречными, юл-мары. При этом над обратными перелетчиками не смеялись и не помнили даже, что Цотнай, например, улымары.

Всё равно все мары были людьми той же крови, тех же правил и того же обета. Они знали, что после зенита решать ничего нельзя и что на общий совет зовут только раз. Другого не будет. Если не пришли к назначенному утру, значит, не придут никогда. Значит, им нечего сказать и нечего делать. Значит, не помогут даже соседи, братья, сыновья и дочери.

Значит, каждый сам за себя.

Юкий кивнул и покосился на Айви, которая тут же сделала вид, что уговаривает Луя выбирать негорькие корешки по запаху. Юкий не поверил, но значительно понижать голос не стал:

– Везде так, знаешь же. И они знают. Обета нет, запретных земель не осталось, всё вскрылось, умирает и гниет. Будто зарезали. Уходить некуда.

– И тех, кто придет, окорачивать нечем, – сказал Арвуй-кугыза, не глядя на Айви, но, судя по нарастанию писка в ушах, прекрасно ее видевший и всё, как всегда, про нее понимавший. Айви подхватила Луя на руки, поднялась и выразительно посмотрела на Арвуй-кугызу. Да, она младшая, нематерая и неединенная, а Арвуй-кугыза старейший, пусть лицом и телом моложе Юкия, к тому же чуть ли не последний, кто еще может ворожить без помощи земли и даже без подготовки. Но муж не может влиять на жену без ее согласия. Это правило выше обета и не знает исключений.

Писк в ушах умолк, Арвуй-кугыза посмотрел на Айви и чуть поклонился. Айви кивнула и понесла шипящего Луя прочь. Страшно хотелось послушать дальше, но это невежливо и неуместно. Да и пришла пора хотя бы попробовать помочь не только своему любопытству, но и своему народу – и себе, получается. Знать бы еще как.

– Все-таки придут, полагаешь? – уточнил Юкий, и больше Айви ничего не услышала. С досады она решила добраться все-таки до Заповедного острова.

Незаконченные дела и невыполненные планы наматываются на пищевод, как цепень, мешают думать, сбивают нюх, портят осанку и отягощают малую душу человека, которая головой упирается в рождение, а пальцами ног – в смерть. Малая душа, обремененная пустыми намерениями и лопнувшими обязательствами, делается непрочной, дырявой и может потеряться – так, что человек умрет не своей, а чужой смертью или, чего хуже, смерти не заметит, так и будет полагать, что живой и обыкновенный, хотя давно уже бродит по мертвому миру среди таких же зряшных душ.

Хотелось найти Серебряный гриб и попробовать полечить им воду, людей и землю: а вдруг получится.

Хотелось посмотреть, что происходит на Заповедном острове: на то он и заповедный, чтобы оставаться не таким, как этот берег, а «не такой» теперь значит «лучший», ибо куда хуже-то.

И хотелось, наконец, просто перейти Юл, хотя бы частично, чтобы понять, как он изменился.

С этими мыслями Айви направилась к Смертной роще, чтобы от нее спуститься к берегу. Но возле рощи мысли растерялись и убежали вслед за Луем. Он устал терпеть переноску на руках, крутнулся, выскользнул струйкой, отскочил от земли, дернул в сторону Смертной рощи и тут же, перевернувшись в воздухе, рванул в обход холма к Новому лесу.

– Ну и чеши, – сказала Айви ему вслед, почему-то страшно обидевшись.

Без Луя даже удобнее и переправляться через Юл, и продираться сквозь заповедный лес, не боясь, что хвостатый глуп сожрет гриб, нанюхается особых трав или застрянет в громовой вымоине. Но Айви ведь уже придумала, как перед входом в воду раздеться не полностью и прихватить Луя к спине наголовником и платком и как убедить его не дурить на острове. Был за овражком клин тишь-травы, от которой Луй терял волю и строптивость; вот и пасся бы там, пока Айви прочесывала урожайные места.