Джонатан Кэрролл - Деревянное море

— Похоже на строительство Вавилонской башни. Он принялся отламывать кусочки пластика от края своего стаканчика и опускать их на дно.

— Верно — но только в небесном масштабе.

— В небесном. Что это значит? Ладно, проехали, не надо. Барри, давайте ближе к делу. Понимаю, это с моей стороны чистой воды эгоизм… но я-то здесь при чем? Как случилось, что моя жизнь превратилась в картину Сальвадора Дали?

— У каждой цивилизации в этом замысле своя задача. Представьте, что все мы — работники завода, создающего одно-единственное изделие. Многие свое задание уже выполнили. Одни — пять миллиардов лет назад, другие — пять минут назад. Но работа не прерывается ни на минуту — вселенская машина создается винтик за винтиком.

— Почему вы ее не назовете Божественной машиной?

— Потому что ее строят миры, а не Бог, мистер Маккейб. В этом-то и смысл всей затеи.

— Ну а я-то здесь при чем? Что общего у копа из Крейнс-Вью, штат Нью-Йорк, с этой вселенской машиной?

Он отвел глаза:

— Мы не знаем.

В следующую секунду я почувствовал на ладони теплую влагу — непроизвольно сдавил пальцами пластиковый стаканчик, тот расплющился, и кофе вытек.

— Вы не знаете?

Он вздохнул, как старик, который только что сбросил с ног тесные ботинки. Он долго молчал, прежде чем снова заговорить:

— Мы не знаем, что именно должно быть сделано на Земле. Нам удалось только примерно установить, кто это должен сделать.

— Я?

— Нет. Одно время мы так думали и потому позволили Астопелу манипулировать вашей жизнью. Отсюда и появление старого пса, и записки Антонии, и ваше путешествие в будущее… в общем, все. Мы надеялись, что это поможет вам понять, что от вас требуется. Но мы ошибались. Вы не тот человек, мистер Маккейб. Теперь мы в этом уверены. Но времени остается мало, и мы должны быстро найти нужного человека.

— Из-за приближающегося миллениума?

Он пренебрежительно махнул ладонью.

— Миллениум — это ваши земные заморочки, не больше. Работа над вселенской машиной началась гораздо раньше, чем две тысячи лет назад. Но каждая деталь должна быть закончена и встроена в надлежащее место в определенное время. Человечеству на выполнение его части работы были даны миллионы лет. К сожалению, оно свое задание еще не закончило, и задержка вызывает все нарастающее беспокойство… Такого нельзя допустить. Работы ведутся строго по графику, хотя по земным меркам он может показаться чересчур гибким.

— Кто вы по профессии на своем Крысином Картофеле?

— Кресин Артофель. Администраторы и аварийные монтеры. Наша задача — следить, чтобы каждый компонент поставлялся завершенным и в назначенное время. Мы ходим по фабрике с блокнотами, проверяем, соответствуют ли поступающие детали проектному заданию. Если что-то неладно, если происходят ошибки, наша задача их исправлять.

— И часто такое случалось?

— Столько раз, сколько молекул в листке перечной мяты.

— После вашего рассказа я себя чувствую просто козявкой, Барри. И что я, по-вашему, могу сделать, чтобы внести свою лепту в строительство вселенской машины?

— Умереть.

В молчании мы выезжали со стоянки на дорогу. Барри правду сказал — с того момента, как мы с ним вышли из машины, и до нашего возвращения в салоне ничего не изменилось. Вот разве что Магда хотя и оставалась по-прежнему без сознания, выглядела теперь какой-то умиротворенной, как будто у нее сняли груз с плеч. Наверно, так оно и было. Мне хотелось только одного: сидеть рядом и смотреть на нее. Думая о том, как же много она для меня значит, я знал, что с ней теперь все будет в порядке. С моих плеч тоже вроде как бы сняли груз, и, к моему великому удивлению, я был почти спокоен. Я знал, что поступил правильно, хотя это и означало конец всему, что я любил и на что надеялся.

Иногда счастье — это как гул самолета где-то в вышине. Закидываешь голову, смотришь, но в небе не видно ничего. Туда смотришь, сюда, но самолета нигде нет, хотя звук никуда не делся и даже нарастает. Ты обшариваешь глазами небосвод. А сам думаешь: ну что за глупость. Но все равно продолжаешь поиски, и если они наконец-то дают результат, испытываешь облегчение. Большую часть своей жизни я искал самолет в тех частях небосвода, где его не было. После нашей женитьбы я поделился этим сравнением с Магдой, и она сказала, что это ей напоминает песню в стиле кантри-энд-вестерн. Я сказал: так, мол, тебя и так, а она ответила: сделай одолжение.