Джонатан Кэрролл - Грусть деталей

Я привыкла проводить много времени в кафе «Бремен». Кофе здесь горький и очень вкусный, а обитые голубым бархатом стулья удобны, как старые друзья. Большие окна приветствуют утренний свет подобно тому, как герр Риттер, официант, приветствует каждого входящего. Совсем необязательно делать крупный заказ – достаточно чашки чая или бокала вина. Из пекарни, что в соседнем доме, дважды в день привозят булочки. Поздним вечером для посетителей-полуночников в кафе выпекают фирменное блюдо – посыпанные сахаром пирожки размером с карманные часы. Так приятно бывает зайти сюда поздно зимним вечером и заказать полное блюдо горячих пирожков.

«Бремен» открыт девятнадцать часов в сутки. Кафе не работает лишь один день в году – 24 декабря, но на Рождество оно открывается снова, украсившись зелеными и красными скатертями, и его заполняют люди в ярких новеньких свитерах или посетители-одиночки, которые выглядят уже не так грустно в день, когда людям следует быть дома.

Найдете вы там и небольшие, но вполне реальные жизненные радости – последний номер любимого журнала, новую пачку сигарет, запах свежей выпечки. Все это вы можете отведать в кафе, а можно обойтись и так, и все равно вы останетесь довольны.

Я частенько захожу сюда посидеть, поглазеть в окно и погудеть, то есть напевать про себя то, что мне нравится. Мой тайный порок. Мой муж тайком таскает сладости, мать запоем читает журналы о кино, а я гужу, то бишь пою. Дайте мне свободный час, хорошее окно6 чтобы в него смотреть, и я с удовольствием нагужу вам что угодно, от Пятой симфонии Малера до любой из песен «Белого альбома» «Битлз».

Я первая соглашусь6 что я вовсе не виртуоз в этом деле, но ведь оно предназначено лишь для одного слушателя, вас самих, и любой, кто захочет усесться в пределах слышимости, сделает это на свой страх и риск.

Это случилось поздним ноябрьским вечером, когда весь город словно превратился в струи дождя и мокрые отблески отраженных огней. В тот день дождь был холоднее снега, и все делалось с трудом и через пень-колоду. В такие дни надо сидеть дома, читать и прихлебывать суп из толстостенной белой чашки.

Я решила зайти в «Бремен», потому что совсем выдохлась. Перебранка с детьми, визит к зубному врачу, затем бесконечная беготня по магазинам и покупка вещей-невидимок – туалетной бумаги, клея, соли. Вещей, про которые никто не вспоминает, пока они не кончатся и вдруг отчаянно не потребуются. Невидимый день, когда выматываешься, бегая по городу, отдаваясь неблагодарным хлопотам, необходимым, но бессмысленным: оксюморон домашней хозяйки.

Войдя внутрь, мокрая и увешанная сумками, я, кажется, даже застонала от радости, увидев, что мой любимый столик свободен. Я метнулась к нему, словно усталая малиновка в свое гнездо.

Герр Риттер подошел ко мне, выглядя в черном костюме с галстуком-бабочкой элегантно и совсем как джентльмен из прошлого века; через руку, как и всегда, было аккуратно переброшено белое полотенце.

– Вы сегодня выглядите очень усталой. Трудный день?

– Пустой день, герр Риттер.

Он предложил мне кусок сметанного пирога, и к чертям лишние калории, но я вместо этого заказала бокал вина. Через час дети придут домой. У меня оставался час, чтобы дать узлам внутри медленно распутаться, пока я буду смотреть в окно на теперь уже романтический дождь. Сколько я просижу здесь, две минуты? Три? Почти неосознанно я загудела, но тут в соседней кабинке кто-то громко и протяжно произнес:

– Шш-ш-ш!

Смутившись, я обернулась и увидела, что на меня смотрит старик с очень розовым лицом.

– Знаете, не всем нравится Нейл Даймонд!

Достойное завершение достойного дня: меня уже осуждают за то, что я напевала «Холли Холи».

Я изобразила на лице «извините» и уже собралась повернуться обратно, но вдруг краем глаза заметила несколько фотографий, которые старик разложил на столике перед собой. На большинстве из них были я и моя семья.

– Откуда они у вас?

Он протянул руку, взял одну из фотографий и подал ее мне. Не глядя на нее, он сказал: – Это вас сын через девять лет. У него повязка, потому что он потерял глаз в автомобильной аварии. Как вы знаете, он он хотел стать пилотом, но для этого требуется хорошее зрение, поэтому вместо этого он красит дома и много пьет. Девушка рядом с ним – это та, с которой он живет. Она колет себе героин.

Моему сыну Адаму сейчас девять лет, и для него в миру существуют только самолеты.