Джонатан Кэрролл - Деревянное море

После колледжа Сьюзен жила в Бостоне, Сан-Диего и на Манхэттене. Однажды, приехав на уикенд навестить родных, она вдруг решила, что лучше дома места нет. Она вышла замуж за подвизавшегося в шоу-бизнесе преуспевающего адвоката, которому пришлась по душе идея поселиться в маленьком городке на Гудзоне. Они купили дом на Виллард-Хилл, а год спустя Сьюзен стала баллотироваться на выборные должности.

Занятно, что муж ее, Фредерик Морган, — черный. Крейнс-Вью — консервативный городишко, населенный преимущественно ирландскими и итальянскими семьями разных слоев среднего класса, и не так уж много поколений отделяет их от путешествия через океан в третьем классе парохода. Они унаследовали от своих предков незыблемые семейные устои, трудолюбие и подозрительное отношение ко всему непривычному. До появления четы Морган-Джиннети смешанных браков у нас не встречалось. Будь дело этак в начале шестидесятых, в годы моего детства, мы кричали бы ему вслед «ниггер!» и швыряли бы камни в окна их дома. Но, слава богу, жизнь меняется. В середине восьмидесятых чернокожий был избран мэром и очень хорошо себя проявил в этой должности. Жители городка с первых дней поняли, что Морганы — хорошая пара, и нам повезло, что они здесь поселились.

Когда после переезда в Крейнс-Вью Сьюзен узнала, что я — начальник полиции, она, наверно, обхватила голову руками и издала тяжкий стон. Когда мы встретились на улице — впервые после пятнадцати лет, — она подошла ко мне и сердито заявила:

— По тебе тюрьма плакала! А ты закончил колледж и стал начальником полиции!

Я был сама любезность.

— Привет, Сьюзен. Ты-то изменилась. Почему тебя удивляет, что я тоже стал другим?

— Потому что ты чудовище, Маккейб.

Когда ее избрали мэром, она мне сказала:

— Нам с тобой придется много сотрудничать, и я хочу, чтобы все между нами было ясно. За всю историю, с тех самых пор, как люди начали трахаться, ты был худшим из любовников. Хороший ли ты полицейский?

— Угу. Можешь пролистать мой послужной список. Не сомневаюсь, ты так или иначе в него заглянешь.

— Непременно. Внимательно ознакомлюсь. Ты берешь взятки?

— Зачем? У меня куча денег — досталось от первого брака.

— Ты у нее их украл?

— Нет. Подкинул ей идею для телешоу. Она была продюсером.

— Что за шоу? — сощурилась Сьюзен.

— «Человек за бортом».

— Самая дурацкая передача на телевидении…

— И самая популярная некоторое время.

— Да. Так это была твоя идея? Наверное, я должна восхититься, но что-то не хочется. Ну что, будем работать?

Наша встреча тем утром по поводу установки светофора закончилась моим отчетом Сьюзен о происшествиях за последнюю неделю. Как всегда, она слушала меня, опустив голову и держа в руке маленький серебристый диктофон, на случай если понадобится что-то записать. Ничего сколько-нибудь примечательного не произошло. Биллу Пеггу пришлось напомнить мне, что надо ей рассказать об исчезновении Скьяво.

— Что вы в связи с этим предприняли? — Она поднесла было диктофон ко рту, но, внезапно передумав, снова опустила руку.

— Расспросил соседей, кое-куда позвонил, распорядился, чтобы на двери навесили замки. Это свободная страна, госпожа мэр, люди могут передвигаться по ней без ограничений.

— Но эти двое осуществили свое право на передвижение довольно странным образом.

Я задумался.

— Вообще-то да, но я этих Скьяво давно знаю, и ты тоже. Они оба психованные. Может статься, после очередного мордобоя они взяли да и разбежались в разные стороны. Оба небось думают: «Вот пересижу где-нибудь ночь, то-то их всех напугаю». Странно только, что они не озаботились запереть двери.

— О любовь! — встрял Билл, разворачивая свой полуденный сэндвич.

— А с их родителями говорили?

— Ага, — ответил Билл с набитым ртом. — Те понятия ни о чем не имеют.

— Сколько времени человек должен отсутствовать, прежде чем объявляется розыск?

— Двадцать четыре часа.

— Фрэнни, если понадобится, займись этим.

Я кивнул. Она взглянула на Билли и дрогнувшим голосом попросила его ненадолго оставить нас одних. Он, ужасно удивленный, молча встал и вышел. Сьюзен прежде никогда такого не делала. Она всегда была открытой и откровенной. Я знал, что Билл нравится ей за свое остроумие и искренность, и он отвечал ей взаимностью по той же причине. Если она попросила его выйти, значит, сейчас здесь произойдет что-то серьезное и, вероятно, сугубо личное. Когда дверь за Биллом закрылась, я выпрямился на своем стуле и вопросительно посмотрел на Сьюзен. Она неожиданно отвела взгляд.