Хэрриет Эванс - Сад утрат и надежд [litres]

Джульет не отрывала взгляда от ее изломанного и покрытого синяками маленького сына. Его личико было в гематомах и опухло от стероидов и от срочной операции, облегчившей его внутричерепное давление. Голова была перевязана, пухлая ручка свесилась с койки.

– Мммм, – промычал Санди во сне, пытаясь пошевелиться. – Мммммм.

– Он говорит «мам», – радостно сообщила сиделка.

– Нет. – Джульет поняла, что это не так. – Он зовет меня «мама», а не «мам». Он говорит что-то еще.

– А мне кажется, что это «мам», – твердо заявила сиделка. Джульет не стала спорить и обратилась к Мэтту:

– Ты принесешь еще кофе?

Они съели все сандвичи Джорджа, невероятно вкусные – с кресс-салатом, яйцом и майонезом, курятиной и окороком, яйца с местных ферм, с ярким желтком, с приятными приправами, крессом и сливочным маслом. Курятина и окорок восхитительные, тонко нарезанные, курятина слегка приправлена фенхелем и чесноком, с мягким горчичным майонезом, и все это между ломтями дрожжевого хлеба, который пек сам Джордж. Еще там были хлопья и первая клубника, крупная и сладкая. Из всех странных и ужасных вещей, происходивших в ту ночь, Джульет будет вспоминать до конца жизни вкус тех сандвичей после бесконечно долгой, полной страха и отчаяния ночи и доброту друзей.

– Фредерик! – внезапно воскликнула она. – Он все еще сидит внизу, бедный старик. Хотя, может, он перестал ждать и уехал домой.

– Кто?

– Бойфренд Джорджа. Знаешь, старинный друг моей бабушки… – Джульет замолчала, потому что у Мэтта погасли его усталые глаза. – Не беспокойся. Я позвоню ему – или, может, просто спущусь вниз…

– Ммммммм… – внезапно промычал Санди, и Джульет вздрогнула. – Мммммм. Мама. Мама.

Он заплакал, тоненько, завывая. Джульет погладила его лобик, совсем тихонько.

– Сыночек, – сказала она, когда сиделка бросилась к своему подопечному. – Санди, милый, ты упал и ушибся. Ты в больнице. Ты стукнулся головой и ушиб ручку и ножку, они немножко поболят, милый. О’кей? Но у тебя все будет хорошо.

Он смотрел куда-то мимо нее.

– Ты знаешь, кто я? – спросила она, похолодев от страха.

– Мама. – Он заморгал и посмотрел мимо нее. – Мама.

Он глядел куда-то на потолок.

– Он видит меня? – спросила она у сиделки. Потом прочла на бейджике ее имя. – Простите, Габриелла. Он видит меня?

– Я как раз пытаюсь это проверить, – ответила Габриелла. – Я спрошу у доктора.

– Мама, – снова сказал Санди. – Моя мама. – Тут он опять заплакал, и к нему наклонился Мэтт.

– Дружочек! – сказал он. – Мой малыш. Все о’кей.

– Мимм, – сказал Санди. – Хотю Мимм.

– Тебе нужен Бим? – Джульет кивнула. – Бим, сынок?

– Мммммм.

Он тихо, горестно заплакал, протянул маленькую ручонку, схватил Джульет за пальцы, снова закрыл глаза и через минуту крепко уснул.

– Я съезжу домой, привезу Бима и посмотрю, все ли там в порядке, – прошептала Джульет через полчаса. Мэтт оторвал глаза от телефона:

– Что? Ты оставишь его?

– Я съезжу домой и привезу Бима. А еще кое-какую одежду и книжки. По-моему, хорошо, если рядом с ним будут знакомые вещи. И хочу убедиться, что у Айлы с Би все в порядке. Дом…

– Ты и этот чертов дом! – Мэтт улыбнулся. – Шучу. Ты серьезно бросаешь сына и возвращаешься домой?

Она удивленно посмотрела на него:

– Ведь я сказала тебе, что я поеду и привезу Бима. Нельзя, чтобы Санди волновался. Домашняя одежда и игрушки успокоят его. Мне все равно надо в какой-то момент поехать домой. Тут двадцать минут езды. Через час я вернусь. Помоюсь под душем, поцелую девочек, схвачу яблоко…

– Попрощаешься с твоим лучшим другом Джорджем…

– Господи, Мэтт. – Джульет скрипнула зубами и закрыла глаза. – Честное слово, давай не ссориться. Мы очень устали. Я привезу что-нибудь поесть. Может, ты позвонишь в детский сад, объяснишь…

– У тебя есть номер телефона? – Мэтт достал свой мобильный из кармана джинсов.

– Есть, но вообще-то я посылала его тебе много раз, поскольку ты второе контактное лицо при чрезвычайной ситуации. Если ты поищешь у себя в телефоне, ты найдешь его. – Она встала над ним, надев на плечо сумку. – О’кей?

– Конечно.

– Вот и хорошо. Спасибо.

Джульет спускалась на первый этаж больницы, и ей казалось, будто она прожила без передышки восемь жизней. А там, в середине ряда сиреневых стульев, дремал Фредерик, аккуратно положив морщинистые руки на безукоризненные саржевые брюки; утреннее солнце освещало его макушку. Джульет захлестнула нежность – вот он здесь, ждет ее.