Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Московские генералы на разводах и проверках были более мягкими. Они приезжали больше для формальных проверок. Генералы, командующие Северо-Кавказским округом, были жесткими. Особенно все боялись командующего Северо-Кавказским округом генерала-полковника по фамилии Лабунец и его приезда в часть. Ходили слухи, что генерал-полковник Лабунец заставлял весь офицерский состав по плацу ползать. Он был жестким и справедливым. Часть, находящаяся в Дагестане в горячей точке, да и вообще любая часть в Северо-Кавказском регионе должна быть постоянно наготове. Ждали все приезда генерала Лабунца с содроганием. Боялись все, от офицера до солдата. И я снимаю перед ним шляпу, что он в таком напряжении держал всю часть, что, когда пришла информация о его приезде, то тряслись все. Какую же надо иметь властную силу, прямо под стать горячему региону и округу.

За день до его приезда узнали, что приедет его заместитель, и все вздохнули с облегчением. Я очень расстроился, что не увидел такую сильную личность. Его заместитель, генерал, тоже был не лыком шит, и хорошему гостеприимству не очень был рад, когда решил часть по тревоге привести в боевую готовность. Рядовые и сержанты срочной службы, у которых было все налажено до автоматизма — проводили занятия по несколько раз в неделю, — выбегали на плац первыми и, построившись, стояли в строю вместе с нашими командирами. Офицеры управления, то есть штабные офицеры, подтягивались не спеша, пешочком. Генералу это сильно не нравилось, и мы бегали раза четыре. Он научил даже женщин бегать в бронежилетах, давая понять, что если ты даже писарь в штабе, то должна уметь все делать быстро. И стрелять, и с бронежилетом бегать. Вообще у меня лично большое уважение и восхищение разными командирами, которые приезжают не ради гостеприимства и формальной проверки — улыбаясь:

- Ну как служба, сынок, нравится?

Солдат отвечает:

Так точно, товарищ генерал.

- Кормят хорошо?

- Отлично, — отвечает солдат.

- Никто не обижает?

- Никак нет, — а у самого все тело в синяках.

Про кормят. Едим тухлую картошку с просроченной тушенкой и сечку. Макароны и перловка для меня была счастьем, но дело не в еде, и я к ней за полтора года был уже неприхотлив. Дело в этой у многих показушности. Стоят солдаты и говорят, что им сказали, дав ценные указания. Если на что-то пожалуешься, то генерал уедет, приняв твою жалобу, и разнесет какой-нибудь чин, а солдата после уезда генерала загнобят. И это не только в армии происходит, а практически везде в жизни, и ничего за это время сильно не поменялось. Ну как можно поверить ответу, например, на «Как служится, сынок?» — на который солдат отвечает: «Отлично», — и все солдату нравится, а в душе думает: «Как меня, батя, эта служба задолбала, забери меня домой. В 6 часов подъем, зарядка, жрать дают мало, мыться раз в неделю в бане, все обижают, и хочу я к маме, а не родину защищать».

И развеял мой миф о генералах одним случаем, когда к нам приехали двое генералов из Москвы. Развод с построением был просто формальностью их проверки. Я еще подумал, что два генерала — это очень круто для нашей части, но на построении было видно, что они только создавали видимость проверки. Я заступил в караул помощником начальника караула и поменял смену ночью с вышек в караульном помещении. Ко мне обратился солдат, которого я поменял. Он мне рассказал, что, стоя на вышке, он видел шатающихся генералов, которые проходили мимо его поста и возмущались, мол, зачем они сюда приехали, море грязное и икры обещанной с рыбой они не увидели. Если оно так и было, как рассказал мне солдат, то я понял, что водку они пили, но не закусывали красной или черной икрой. А с рыбой из осетровых пород уж у них не должно было быть проблем. В офицерских кругах по общению можно было понять, что все ждали, когда же они уедут. Они достали всех в части. Никто не предполагал, что они задержатся на несколько дней в части. Конечно, генералы тоже люди и наверняка ждали кавказского гостеприимства, обещанного им (или не обещанного), но было видно, что генералы ждали большего, чем получили.

Служба текла у меня дальше, а нервы все чаще и чаще начинали сдавать. Около сорока человек старослужащих моего призыва, и каждый считал стодневку до приказа. Каждый был в предвкушении дембеля. Каждый вечер я брал под подушкой подписанную сигарету и закуривал. Клали не всем старослужащим сигарету, а только особенным, которых уважали и боялись. По сигарете можно было понимать, насколько кого уважали. Кому-то клали «Петр I» — это самая была распространенная и не особо дорогая сигарета. Пачка стоила три рубля. Самым крутым старослужащим клали «Мальборо», которая стоила пять или шесть рублей. Я же планку поднял для своих солдат, и они мне клали сигарету «Парламент», которая стоила пачка девять рублей. В августе 1998 года долбанул дефолт, и все подорожало в несколько раз. Тогда солдаты меня просили, чтобы я им скинул планку до сигареты «Мальборо», и я не стал их напрягать и отнесся с пониманием. Кому-то молодые вообще перестали класть сигареты, а кому-то стали класть попроще. Но мне было важно, чтобы у меня лежала всегда самая лучшая сигарета для авторитета.