Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Виталий Чуприна:

- Да. Неохота вспоминать, конечно. Это случилось, когда я был ПНК (помощником начальника караула), а Кельбалиев начкаром. В 6:00 я вместо него разводил караул. Этого бойца поставил на пост на гаражах, и буквально мы отошли десять метров, как прозвучал выстрел. Я побежал на гаражи, а он уже готовый. Выстрелил себе в голову и сидел, держа автомат. Я позвонил в караулку, и сразу прибежал Кельбалиев. Он, наверное, тоже растерялся и пытался забрать у него автомат. Зря он это сделал, у пацана палец был еще на курке. Старшина потянул на себя, и выстрел. Пуля ему тоже в голову навылет, вместе с каской. Дальше я уже смутно помню из-за увиденного. А у старшины должна была быть свадьба через месяц. Жалко. Нас потом замучили дознаватели, но все обошлось. Уволился в срок.

Про сержанта Чуприну могу только сказать одни положительные качества. И я просто уверен, что его вины там нет. Мелочи, конечно, для меня не сильно важны. Я служил полтора года со старшиной Кельбалиевым. Он был грамотным, деловым, самоуверенным и очень добросовестным контрактником. Я просто уверен, что он пошел бы далеко по лестнице. Но, как говорят, сапер ошибается один раз, а также палка стреляет один раз в год — это все из этой темы. Пусть земля ему будет пухом. И как обидно, что он не погулял на своей несостоявшейся свадьбе. Ну да ладно, у меня в моей службе он живой, и еще старшина будет у меня восемь месяцев жить.

После приезда с нашего наряда из Каспийска наш командир роты успел так нажраться, что командир батальона его закрыл на ключ на четвертом этаже в расположении нашей роты, где проводился еще ремонт. У нашего командира роты был уже не один залет, но убрать его из части не могли, так как офицеров в части было мало, и никто в Махачкалу ехать желанием не горел. Нашему пьяному командиру не понравилось, что его закрыли, и он начал связывать из простыней веревку, чтобы спуститься вниз из окна. На его, наверное, счастье, этот цирк как-то увидел и доложил комбату. Комбат его сразу отстранил от должности командира роты, и временно исполняющим обязанности командира роты был назначен прапорщик Вахмутов.

Прапорщик взял сразу бразды правления ротой в свои руки. Он внутри роты был всегда лидером, и его коробило, что он был прапорщиком, а запал командирский у него имелся. Бывший командир роты понизился до командира взвода, и со стыдом он стоял всегда в строю в шеренге вместе с сержантами.

Когда я приехал после своего наряда, уже в третий раз по охране вертолета в городе Каспийск, то я как раз попал сразу на представление нашего нового командира роты и вместе с ним — прибывшего офицера, который у нас стал замполитом.

Командир роты мне как-то сразу не приглянулся, а больше понравился замполит, который много говорил красивых слов. Первые несколько дней я не чаял в нем души, но за две недели я его стал ненавидеть. Он ни кого не бил, но был таким скользким. Он всех унижал и оскорблял своими словами за каждые мелочи. Когда я зевнул у него на теоретических занятиях, которые он вел, он начал меня при всей роте унижать. На счет раз, я должен был ладонь приложить ко рту, на два убрать. Я его приказ не исполнил, что ему не понравилось, и он брызгал слюнями. «Да пусть обосрется и удавится, но не сделаю», — с ненавистью смотрел на него я. При моем личном составе унижать сержанта таким образом за зевок не каждый офицер себе позволит. И у меня начались с ним проблемы. Да и у всех были с ним проблемы, даже с командиром роты, с которым они не сжились, и он перевелся в другой батальон.

Командира роты после прихода через некоторое время зауважали и стали бояться. У него часто проскальзывала агрессия. Он мог просто взять тумбочку, если там был беспорядок, и запустить в личный состав. Каждое утро на территории части, где за каждой ротой была закреплена территория, проводилась уборка. Нашей роте не повезло, и за нашей ротой был закреплен всегда общественный туалет. Но мне не повезло еще больше, так как за моим вторым взводом он был закреплен до самого дембеля. Конечно, убирать мне его не приходилось, но контролировать приходилось часто, а это значило, что мне туда приходилось постоянно заходить и нюхать ароматы, которые выходили из деревянных дырок, проверяя порядок. Я очень брезгливо относился к таким туалетам и не понимал, как может срать пять задниц кряду без перегородок, тужась, издавая вонючие запахи и неприятные звуки. Я, конечно, по возможности ходил в офицерский штаб справлять нужду, так как сержантские возможности мне позволяли, но и проблем со стулом у меня больших не было. Сходить один раз в два дня меня устраивало. Но меня раздражало, что в общественном туалете какие-нибудь жопы промахнутся мимо дырки, и дерьмо оказывалось на деревянной сиделке, не попав в дырку, сильно воняя. Я на это просто смотреть не мог, а это нашим солдатам приходилось убирать.