Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

Еще раз я убедился в профессионализме нашего командира роты, который сделал все грамотно, и на следующий день процентов на семьдесят убралась дедовщина. Если уж получали, то только за разные провинности. Меня, конечно, это меньше всего касалось, и после ухода Ары я уже нес службу спокойно, так как сержанты без дела меня не трогали, а я все свои обязанности, как мне казалось, выполнял добросовестно. Конечно, с уходом Ары одной большой проблемой стало меньше, но много других разных мелочей стало появляться.

Нашего командира роты, старшего лейтенанта Абдулфатахова, отправили на повышение в нашу часть, присвоив ему звание капитана и поставив на должность заместителя командира батальона, а нам на заставу прислали нового командира роты из части Кизляра. С этим командиром роты я, в принципе, был знаком. Он также приезжал на курс молодого бойца в Махачкалу и был там командиром одной из рот у новобранцев. Он меня, конечно, тоже вспомнил, но это было не особо важно. Командир роты устраивал всех, но шло только это не в пользу выполнения служебных задач.

Рядовые радовались, что наконец начался расслабон. Все перестали рыть окопы, по учебно-боевой тревоге нас никто не поднимал. Зарядка была одним только названием. Стал просто пионерский лагерь, и, конечно, из-за расхлябанности командира началась дедовщина, только в других личностях. Конечно, прямо не так все плохо было, и для меня застава была раем по сравнению с восемью месяцами службы в разных частях. И к новому командиру я относился с симпатией. Но сразу был заметен минус. Мы перестали смотреть видеофильмы, так как телевизор всегда находился в штабе у командира роты. Пропало на приемах пищи самое наше любимое лакомство — это сгущенное молоко. Вместо пяти банок на всех стали выделять две, и колбаса с наших столов стала потихонечку пропадать.

Я опять ни в коей мере не хочу унижать своего нового командира роты, и в прохождении службы я видел на порядок хуже командиров, но в сравнении с предыдущим была заметна большая разница. Когда солдаты возмущались, куда делась сгущенка, то старшина, который меня привез на заставу и который в том числе отвечал за хозяйство с продуктами, отмазывался, что продуктов стали выделять меньше, поэтому на столах не стало колбасы со сгущенкой. Сразу стали заметны контрактники, которые со старым командиром выполняли служебные обязанности, а с новым они начали халатно относиться к службе. Если бы не старый командир роты, то я, может быть, и новую форму не получил, и все остальные вместе со мной, но это, конечно, мои размышления.

Наши контрактники познакомились с омоновцами, которые несли службу в нескольких километрах от нас. Даже, может быть, и те омоновцы, сменившие на несколько дней позже другую смену, про которых я писал, к которым мы ездили на помощь. Наши контрактники решили поиграть с ними в волейбол. На следующий день уже просто играть было неинтересно, и решили играть ради азарта на продукты. Омоновцы ставили убитого барана, а наши ставили два ящика, один с тушенкой и один со сгущенкой. Весь ответ старшины, куда девались продукты, был понятен, хоть старшина и отмазывался, что они проигрывали свои.

Мне, конечно, немного перепадало хорошей домашней еды. Наши сержанты каждый день озадачивали повара, чтобы он воровал им картошку, масло и тушенку. Они это все жарили в караульном помещении. В один день сержант по кличке Фикса жарил картошку. Как всегда, солдат один стоял на стреме и смотрел, чтобы кто-то из контрактников не пошел и не запалил неуставную еду. Солдат увидел, что в караульное помещение надвигается прапорщик Варцев.

Об этом прапорщике я уже был насл ыш ан — много нехорошего. Он много воевал в первой чеченской войне и жестоко издевался над солдатами. Кто с ним служил из срочников, все его боялись. По слухам, на войне он вставлял солдатам лезвия в пальцы ног под ноготь за какую-либо провинность. До моего приезда на этой заставе солдат сорвал колючую шишку, похожую на кактус. Они росли везде, как сорняк, высотой примерно по пояс. На длинном стволе примерно с метр рос небольшой, похожий на маленький кактус сорняк. Солдат, сорвав его и разломив, съел семечек пятнадцать, которые находились внутри сорняка. У него через некоторое время начались галлюцинации, что, конечно, все заметили. Его сразу положили в палатку санчасти, где из него выводили всю отраву, которую он сожрал. Отходил он два дня, и после выздоровления прапорщик Варцев стал его воспитывать. Сначала он взял плетку и бил его ей, после он посадил его в вырытую яму с водой на сутки. Такие пытки врагу не пожелаешь. Это я все слышал от сослуживцев, и прапорщик на меня нагонял страх. Я его один раз видел в нашей части, когда он зачем-то приезжал с заставы. Я видел, как он пьяный бил солдата без жалости, который с ним был на первой чеченской. Солдат был весь в крови, но никто из офицеров и контрактников не повел пальцем за него заступиться. Он пьяный бывал просто без тормозов.