Денис Гоголев - Два года ада, или Как выжить в армии

В этот же день нас, бездельников, невостребованных сержантов, отправили на мати не «Урал» в другую часть Махачкалы. О ней я уже был наслышан, что в той части было много громких неуставных взаимоотношений. И народу в той части было больше раза в два-три. С нами поехал Витя Амбал. Ему надо было зачем-то вернуться, ведь он в той части служил. Нам надо было загрузить в машину военные вещи.

Приехав в другую часть и осмотрев обстановку, можно было сделать вывод, что в этой части служить еще хуже, но на мое счастье я здесь не служил, а только приехал загрузить военный материал. Витя Амбал, не выходя из машины, в своей части напряг солдата, чтобы в течение пятнадцати минут ему принесли хлеба со сгущенкой. Пока мы загружали в машину военный материал, Витя уже поедал лаваш, макая в сгущенное молоко. Побывав в части с красивым видом на горы, желания служить в этой части у меня не было, и я даже не мог представить, что судьба меня закинет именно сюда, через каких то двадцать-тридцать дней.

Приехав в свою часть, я жил опять своей жизнью, особо не напрягаясь, но стараясь обходить стороной спецназовцев. У местных дагестанцев из Кизляра хватало своих забот, так как за ними уже были закреплены молодые. Конечно, я со стороны видел, как они каждую ночь качали молодых и долбили их, выискивая гражданские деньги. Каждую ночь они находили в зубных пастах, в сапогах у молодых деньги. Я вот не понимал одного, когда у молодого находили спрятанные деньги. В ближайшие полгода он все равно не смог бы их потратить, только наживал себе геморрой на задницу, когда их находили. Отдал сразу и в стороне. И самому спокойнее, что денег нет, и взвод молодых спит, а не качается полночи. Еще и сослуживцы начинают относится, как крысе, с презрением — ты, урод, деньги заныкал и не отдал, а мы из-за тебя полночи крокодила сушили. Крокодила сушить — это своеобразный прикол с физической нагрузкой. Солдат опирается ногами за заднюю дужку кровати, а руками за переднюю, и все остальное тело должно висеть и не касаться самой кровати. Если кто-то падает, то ему находят более тяжелое наказание. В учебке, когда мы сушили крокодилов, наш сержант периодически ходил и долбил палкой резиновой по ногам и спине, и не дай бог упасть, даже если тебе очень больно, то получишь еще больше.

Я ощущал большой плюс, будучи младшим сержантом, что разных крокодилов сушить или отжиматься в упоре лежа ночами — это был пройденный этап, но били уже более зверскими методами. Здесь уже никто не задумывался, что можно покалечить человека. Если в сержантской учебке старались бить без синяков, чтобы сержантам лишний раз не попало за нас и было не без проколов, то здесь никто не задумывался.

На следующий день меня подозвал к себе Витя Амбал. Почему он выбрал именно меня, я не мог понять. Я уже был наслышан, что здесь старослужащие отправляли солдат на движение в самоволку, то есть, простым языком говоря, солдаты по приказу старослужащих перепрыгивали через забор части, и в городе просили у прохожих деньги или еду. В Дагестане основная масса людей очень добрых, особенно женщин, которые солдатам всегда чего-нибудь давали. Витя Амбал решил меня отправить в самоход. У Вити были увольнительные записки с печатями, на случай если я попадусь в городе какой-нибудь проверке. Подписи командиров в увольнительной он мог подделывать без проблем. На мои отмазки, что я ничего не знаю и ничего не умею, я получил удар в грудь. Витя мне только сказал, что ума большого не надо. Подходишь к тете и просишь денег на еду или на сигареты.

Озадачил меня Витя на восемьдесят рублей, сказав, что его хлопцы приносили по сто пятьдесят рублей. В то время, в 1997 году, лаваш стоил около одного-двух рублей, а пачка сигарет «Мальборо» пять или шесть рублей. Месячная зарплата солдата была восемнадцать рублей. За полгода я не получил ни копейки, только расписывался за нее. Да и толку не было бы от нее, забрали бы старослужащие. Отказывать Вите было себе дороже, и в мыслях я уже подумывал, что покупаюсь на море и как-нибудь потом отмажусь. Я сказал Вите, что постараюсь и отправился через забор за территорию части.

Сначала я залез на дерево и наелся абрикосов. Прямо за частью находился детский садик и росло несколько деревьев с абрикосами. Абрикосы были на половину неспелыми, но голодному мне было безразлично, что запихивать в свой желудок, после чего я пошел гулять по городу. Мелкие пацаны, лет семи-десяти, увидев меня, стали кричать нелицеприятные слова в мой адрес и кидать большие камни. Я так и не понял, почему они ненавидели солдат, мы же их защищаем, подумал я. Просить у прохожих деньги мне было противно, и я этого делать не стал.