Николя Матье - И дети их после них

– Сейчас мы поедем на кладбище Сен-Мишель. Желающие могут последовать за нами. Но возможно, всем туда ехать и не стоит.

Он пояснил, что там может оказаться мало мест для парковки и что семье хочется побыть в узком кругу. Все это он говорил чуть ли не извиняясь. На паперти и правда стало черно от собравшихся, можно было подумать, что там собрался весь город. Все слушали не дыша, молча переглядываясь, обмениваясь какими-то знаками. В какой-то момент Антони заметил, что его родители смотрят друг на друга, не говоря ни слова. Потом мать отвела глаза. Отец уставился себе на ноги.

– Но, – снова заговорил племянник, – мы не расстанемся вот так. Эвелин будет ждать вас в «Заводе» на угощение. Думаю, адрес никому напоминать не надо.

Все развеселились от этого замечания, потом по рядам присутствующих снова пробежал шепоток, когда он объявил, что Эвелин заплатит за кофе и за первый бокал.

– Шампанского! – заорал кто-то.

Эвелин улыбнулась, бестактного гостя поставили на место. И все же атмосфера изменилась. Смерть – это, конечно, прекрасно, но впереди всех ждала выпивка.

– Эй!

К ним шел кузен, крепко держа за руку свою подружку.

– Ну как дела? Что новенького?

– Нормально. А у тебя?

– Блеск.

Патрик, казалось, был в восторге от этой семейной встречи. Он взял кузена за плечи и легонько встряхнул.

– Давненько, давненько.

– Да уж, – смущенно проговорил кузен, но ему тоже было приятно.

– Твоя мать сказала, что вы собираетесь зажить самостоятельно, – сказала Элен.

– Еще нет, мы пока ищем квартиру, – ответил кузен.

– Найдем, – сказала Северин.

– А где вы ищете?

– В районе Блон-Шан. Там есть совсем новые квартирки. Мы ходили смотреть в мэрию. У них пока ничего нет. Так ведь мы не первоочередники, так что все как всегда.

Все поняли друг друга.

Антони задал два-три вопроса для проформы. Хотя после разрыва с отцом мать очень сблизилась с его тетушкой, так что все заморочки кузена были ему известны. Тот решил бросить учебу и работал на временной основе, занимался всякой ерундой: там погрузит, тут помоет, все такое. Прекрасная Северин мечтала о дипломе о высшем техническом образовании, но поскольку она не сдала школьный выпускной экзамен, с этим было сложно. Она предприняла несколько туманных попыток воспользоваться справкой о соответствии, но ее усердию явно мешала ее любовь к «Спайс Герлз» и подспудная уверенность в том, что она создана для карьеры в шоу-бизнесе. Она бегала на караоке, на выборы «Мисс Оладьи», ходила на курсы театрального мастерства и посылала в Париж свои резюме. Впрочем, эти двое любили друг друга. Что заведомо все оправдывало.

После того как катафалк и ближайшие родственники уехали, в рядах присутствовавших началось брожение. Гости колебались между двумя способами попасть в «Завод» – поехать на машине или дойти пешком. Учитывая расстояние, второй вариант решения напрашивался сам собой, и вот около трехсот человек отправились в путь через Эйанж. От церкви до бистро было меньше километра – две улицы. Когда толпа ступила на них, тут же начались громкие разговоры, суета. Жители выходили на порог, чтобы посмотреть на кортеж. Видели знакомые лица, интересовались новостями. Некоторые присоединялись к процессии, потому что имя усопшего и им кое-что говорило, к тому же они были не против пропустить по бесплатному стаканчику. Были сомнения, как в кабачке уместится столько народу. Весельчаки начали отпускать шуточки, громко, без обиняков, с сочным местным выговором. Настроение неуклонно менялось. Послышался смех, даже крики, конечно, это все от нервов, напряжение спало, и вот уже жизнь, эта неутомимая приколистка, возвращалась румянцем на лица и по́том на затылки. Жара, суббота, настоящее пекло. Хотелось петь. Вскоре показалась доменная печь. Уже близко. Антони всю дорогу шел с кузеном, Ванесса – рядом. Впереди бок о бок шли родители. Они почти не разговаривали. По крайней мере, не ругались.

– Похоже, у них налаживается, – сказала Ванесса.

– Ага.

– Все будет хорошо.

Антони жил с матерью и не собирался ее винить, но он не мог не ставить себя на место отца. Вот он идет, десять кило как не бывало, голодный, ощипанный, узловатый. Как старый зверь со стершимися клыками. Что от него осталось? Шлак, сила, которой будет все меньше и меньше. Ну и сожаления, конечно. Дом продали в два счета. Все семейные усилия, двадцать лет жертв и акробатических трюков для сведения концов с концами полетели псу под хвост. Мебель, безделушки, одежда – многое просто отправилось на помойку. Кроме того, продавать дом пришлось быстро, за бесценок, и в конечном счете все бабки ушли в банк на погашение долгов.