Николя Матье - И дети их после них

– Терпеть не могу это место, – сказал он.

– Пляж?

– Нет, лес этот. Не знаю, подозрительный он какой-то.

– Это точно.

Антони плохо видел его, но, судя по интонации, представлял его себе молодым, дружелюбным и немного под мухой, как и он сам. Вдали послышались первые такты «Ла Бамбы». Антони стряхнул последние капли, застегнул ширинку. Тот, другой, ждал. Из вежливости, в некотором роде. Антони вытер руки о джинсы и подошел к нему.

– Блин.

Впервые за долгое время они с Хасином встретились лицом к лицу. Оба опешили и несколько мгновений стояли в замешательстве. В глубине души ни тот ни другой не знал, что предпринять.

– Что будем делать? – спросил Хасин.

Антони не имел ни малейшего понятия. К счастью, музыка замолкла и пляж погрузился в темноту. Они остались в кромешной тьме. По неподвижной массе зрителей пробежал шепоток, и тут над озером взмыла первая ракета, прочертив в небе искрящуюся дугу. Она взорвалась где-то высоко, далеко, и это было великолепно. Помпезно зазвучали первые слова «Who Wants to Live Forever» [40] «Who Wants to Live Forever» ( англ. «Кто хочет жить вечно») – песня английской рок-группы «Queen» с альбома «A Kind of Magic» (1986). . И тут Антони обнаружил, что снова остался один. Хасин смылся. Позади тяжелым воспоминанием стоял лес. Он поспешил обратно к кузену и остальным.

Тысяча лиц на пляже были обращены в небо, освещенное красными, синими, белыми отблесками. Ракеты с треском взмывали в ночь, а потом взрывались в груди у зрителей, рвали барабанные перепонки. Кишение света, водопад красок и грома. На этот раз мэрия постаралась.

Даже Стеф и Клем не находили повода для насмешек, несмотря на окружающее торжество стадного чувства, несмотря на Селин Дион и Уитни Хьюстон. Свет и звук захватили их, и они позабыли о своей оригинальности. Рядом с ними какой-то папаша держал на руках девочку, которая, уставив пальчик в небо, все время повторяла: «Красиво – красненькая! Красиво – синенькая!» Полицейские тоже смотрели на небо. Один взгляд – на всю долину. Четырнадцатое июля.

Финальный залп был дан под «Как я люблю тебя» [41] Популярная песня, исполнявшаяся известным французским эстрадным певцом Джонни Холлидеем. . Стеф почувствовала, как подружка прижимается к ней. Их глаза горели одинаковым влажным блеском, а слова «мое тело на твоем теле» отдавались в животе особым волнением, каким-то первобытным, звериным ощущением непреодолимого спазма.

Потом все закончилось, раздались свист, аплодисменты, и все поспешили выпить. Публикой овладела сильная жажда. Можно было начинать бал.

Общая атмосфера стала другой. Прогулочное благодушие, отмечавшееся в начале вечера, сменилось каким-то неистовством. Тела, разгоряченные алкоголем, шумом, усталостью, притягивались друг к другу, как намагниченные, и снова разлетались в стороны. На танцполе под гирляндами лампочек начали бесноваться танцующие. Диджей открыл бал группой «Джексон 5», потом включил Глорию Гейнор. Он знал классику. В декольте у женщин стало влажно. Старейшины смотрели на весь этот сумбур с умилением. Некоторые клевали носом. Зато у подростков не было риска уснуть. Зажатые, делано равнодушные, они стояли у края танцпола и зорко следили друг за другом глазами-кинжалами. Из поколения в поколение желание всегда должно сначала победить робость. И до чего же паршиво, когда не знаешь, как с этим справиться.

Стеф и Клем тоже пришли на танцпол. Антони наткнулся на них, возвращаясь из леса. Они танцевали, красивые, просто супер, малость под мухой, обмениваясь гримасами, с поднятыми вверх руками – прямо кино. После двух песен они пошептались о чем-то, и Клем ушла с танцпола.

Кажется, момент что надо.

– Привет.

Стеф обернулась. Он не сразу справился с собой.

– О, черт.

Она широко улыбалась. Они попытались поговорить, но музыка играла слишком громко. Она предложила уйти с танцпола.

– Ну как? Что делаешь?

– Я теперь в Париже.

– Круто.

– А то! Вкалываю как ненормальная. Десять кило набрала.

Юноша оглядел ее с головы до ног. Добрая часть излишков явно приходилась на бюст. Бретелька майки врезалась на плече глубоко в кожу. Как тогда тесемки на бедрах.

– Эй, – сказала Стеф и щелкнула у него перед носом пальцами.

– Ты красивая.

– Во дурак…

Но ей явно было приятно, и она с трудом скрывала это. Тут подвалила Клем с двумя полными стаканами пива в руках.

– Я тебя потеряла. Где ты была?

– Здесь.

Стеф не знала, что говорить. Антони молчал. Плохое начало.